Лекция К.Г. Старцева. 22 апреля 2013 (Тюмень)
(фрагменты)

К.Г. Старцев: Меня зовут Константин Старцев. Я профессиональный дизайнер, 13 лет преподаю в Санкт-Петербургском госуниверситете графический дизайн. Преподаю на 2, 3, 4, 5 и на 6 курсах. Около 100 дипломников за 9 лет мною подготовлено.

Я начну с просмотра курсовой работы по предмету «Комплексное проектирование», которая называется «Дизайн-графическое сопровождение коллекции модной одежды». Студентам было предложено выбрать коллекцию одежды любого дизайнера и сделать для нее комплексную разработку, начиная с написания брифа, т.е. теоретической части, затем создания логотипа, знака, трех плакатов, буклета, приглашения, визитки и т.д. (10 наименований).

Ставится следующая проблема: существует дизайнер одежды, у него есть определенные идеи. Он создает коллекцию, выбирает модели, одевает женщин, они ходят по подиуму, показывают одежду под музыку – в общем, театр моды. Это все – та сторона, а с этой стороны – графический дизайнер. Нам надо понять, что делает графический дизайнер, зачем он нужен. Может, можно и без него обойтись? И чтобы понять, о чем идет речь, я покажу одну разработку студентки 3 курса.

Сначала посмотрим ролик. Коллекция называется «Живые платья».

Что делает дизайн-график? Первое, мы хотим понять замысел дизайнера одежды и начинаем писать бриф – опорные слова (в данном случае это – движение, множество мелких деталей, оригинальность и т.д.). Потом начинаем писать шрифт, логотип и, если говорить про дизайн-графику, все начинается и заканчивается шрифтами. В нашем обучении 50% мы говорим о шрифте. Когда пишется логотип или создается знак, то просто-напросто ищется определенная пластическая формула, в которой все сказано. Очень важную роль здесь играет текст, смысл названия коллекции.

Если делаются плакаты, то это не просто – сфотографировать модель, разместить на листе, внизу или наверху написать текст. Прежде всего, надо задать себе вопрос: зачем мы это делаем? Первая мысль: эти плакаты будут висеть на улице, их увидят люди и придут на выставку. Это – первая причина для создания плаката, которую называют студенты. Если плакаты создаются для улицы, надо учитывать – приехал ли дизайнер в город первый раз, знают ли его или нет. Если его знают – можно написать одно его имя, а если не знают – тогда идеи должны быть другие.

Второе. Плакаты могут быть показаны до того, когда человек идет на показ одежды. Либо они могут находиться прямо в зале, где происходит показ. Но еще вариант – эти плакаты можно рассматривать и после показа.

Мы видим совершенно разные функции. И, соответственно, совершенно разное решение, размер шрифта, изображение. В плакатах первого типа надо писать – кто, когда (день и год, час), где (адрес), название коллекции. Но если плакаты находятся внутри, в зале, или при входе в здание – там должно быть все по-другому.

Мы говорим «хороший дизайн – это точный дизайн». Когда сформулирована задача, когда написан бриф (концепция – зачем, о ком, для чего и для кого), то тогда ситуация становится более ясной. А роль преподавателя – быть оппонентом, задавать вопросы: почему, зачем и какая форма нужна для передачи наших идей?

Начиная разрабатывать какую-то тему со студентами, я предлагаю ее, условно говоря, «станцевать». Как показать, что платья – живые? Мне кажется, это очень важно.

Комплексную работу надо вести одновременно, делать все 10 носителей. Начинаем с того, что делаем из белой бумаги в натуральную величину с оригинальными конструкциями всю разработку. Как примеры я покажу 3 буклета. (Показывает первый).

Здесь очень ярко видно, что сначала была придумана конструкция. И потом это как главная идея прошло через всю работу.

Еще один буклет. Тема та же: «Живые платья».

В любых темах, к которым прикасается дизайнер (особенно это надо отметить для книги), очень важно то, что чаще всего работы дизайнера не должно быть видно. Если, например, взять оформление альбома художника И.И. Шишкина, то там Шишкин должен быть на первом месте, а не дизайнер. И в этих буклетах то же самое. Здесь главное: средствами дизайн-графики показать идеи, какие были у дизайнера одежды. Проблема сводится к визуализации идей, или умению формой трактовать смыслы. Умение трактовать смыслы – главная задача и проблема обучения. Хороший дизайн – это точный дизайн… (показывает разработку на экране). Но все-таки эти буклеты надо держать в руках…

Этот буклет можно смотреть до показа, во время показа и после. Он универсальный. Работа на русском и английском языке. Это делается на 3 курсе за один семестр. Но, конечно, до этого еще задания были, начиная с подготовительного курса и 1-2 курсов. Поэтому к 3 курсу эти студенты уже приходят подготовленными, они уже понимают, что к чему.

<…>

Г.В. Вершинин (директор ИАДВИ ТГАКИСТ): Вопрос можно? Вы даете задания – Вы студентов не порабощаете ни сетками, ни версткой, ни композицией – они выражают то, что чувствуют, да?

К.Г. Старцев: У них это идет параллельно. Мы понимаем, что каждая кафедра должна заниматься тем, чтобы все время (а время меняется) синхронизировать предметы, чтобы студент, который зашел ко мне в аудиторию, а потом пришел в другую, слышал о том же самом, но с какой-то другой стороны и т.д.

На 3 курсе у нас 8 часов композиции (в других вузах меньше часов, например в Политехническом, а поддержка других предметов менее сильная). Мы эти часы разделили пополам с другим преподавателем. У нас есть преподаватель Александр Веселов, который ведет «классическую книгу». Студенты буквально переходят из моей аудитории к нему. Они там как раз и осваивают сетку, верстают, макетируют книгу, целиком этим занимаются. Т.е. это они себе представляют. Конечно, и я понимаю, что такое сетка, но правила существуют, чтобы их нарушать. Сетка их не ограничивает, но заканчивать сеткой в 2 или 3 столбца… Конечно, если тема такая, другое дело…

К слову сказать, Петербургский и Московский университеты – это самостоятельные организации, которые могут сами писать учебные планы. С 2000 года я начал преподавать в Петербургском университете и мне выпала честь начинать факультет искусств. Я пригласил преподавателей – своих единомышленников, они до сих пор работают – живописцев, графиков, теоретиков, историков искусства. Мы начинали с чистого листа. Это тот уникальный случай, когда нас никто не трогал и не поучал, и до сих пор не трогают и не вмешиваются.

Следующая тема, которую мне хочется показать – дизайн книги «Поэзия да-да, прочитанная сегодня». Эта тема вписывается в программу старших курсов. По крайней мере, на 5-6 курсах, хотя вводные задания идут уже со 2 курса.

Я опираюсь на то, чтобы студент изучал течения и направления изобразительного искусства. «Да-да» – это уже современное искусство, искусство ХХ века. Вкратце, все искусство ХХ и XXI века, изобразительное и не только (театр, кино), вышло, на удивление, из 5-6 лет деятельности дадаистов. Течение да-да возникло в 1916 г. и закончилось примерно в 1921-22 г. В 1922 году зафиксирован день, когда было сказано, что дадаизм заканчивается, и каждый пошел своим путем.

С какой точки зрения мы подходим? Нас не интересует слепое подражание дадаистам. Дадаисты отрицали вообще всю культуру (не только изобразительное искусство). 1916 год – это Первая мировая война, когда прогрессивные художники собрались в Цюрихе, в Швейцарии, в «Кабаре Вольтер». Это были зрелые мастера, они работали, выставлялись еще до войны. Потом они столкнулись с таким явлением, как мировая война и поняли, что предыдущая культура, искусство, философия потерпели крах: они не спасли мир от ужасной трагедии. Они стали издеваться над искусством, но, будучи художниками, по пути сделали множество художественных открытий, которыми мы пользуемся до сих пор. Например, коллаж, фотоколлаж, ракурс в фотографии, случайность. Моя задача – познакомить студента с их изобразительными средствами, изучить эти средства.

Чем занимается дизайнер-график? Созданием определенных кодов, шифров, знаков, символов, метафор. А зритель эти коды раскодирует, разгадывает. Если такой процесс есть – хорошо, если нет – то получается просто произведение-монолог, никакого диалога нет между произведением и зрителем.

Эти книжки делались на 5 курсе – это ручная работа. Напоминаю, книжка называется «Поэзия да-да, прочитанная сегодня». Словом «сегодня» подчеркивалось то, что мы не подражаем тому времени. Здесь стихи абсурдные, их можно прочитать, есть портреты поэтов. Использована живая съемка, обработанная в фотошопе (задача – чтобы его не было видно). Студенту важно понимать – дизайн, это определение назначения вещи (в данном случае – книги) и создание эмоций.

Н.П. Дворцова (зав. кафедрой издательского дела и редактирования ТюмГУ): Что-то Ваши студентки похожи друг на друга, как клоны. Или я ошибаюсь?

К.Г. Старцев: Да у них есть определенные пристрастия. И наверно, можно так сказать. Но есть понятие «школы». Если мы говорим «швейцарский дизайн», то понимаем, о чем речь, японский дизайн – это японский дизайн…

Н.П. Дворцова: То есть это, собственно, Ваша школа, питерская?

К.Г. Старцев: Можно сказать, что да, но конечно, не питерская, там очень много учебных заведений и к ним я никакого отношения не имею. Еще существует понятие «графическая культура», определенный вкус, пристрастия. Вы правильно заметили. Хотя это разные годы и разные поколения.

Н.П. Дворцова: Я согласна, что это школа, традиция, и она узнаваемая.

Вопрос из зала: Скажите, эта серия книг «Поэзия да-да» реализовалась как издательский проект?

К.Г. Старцев: Мы не ставим такую цель. Это очень трудно. Мы даже дипломы для Мариинского театра (совершенно реальные) не могли «пробить». Директор и главный дирижер Валерий Гергиев (наш декан), много раз бывал у нас, мы много общались. Это первое лицо в театре, гениальный человек. У нас дипломы магистров были посвящены спектаклям и фестивалям Мариинского театра. Мы 2 года делали их, ходили на спектакли, делали «Аиду». Мы сделали плакаты для фестиваля «Белые ночи», «Лики современного пианизма» и др. Ничего не внедрено! Валерий Гергиев гениальный человек в музыке, но он не все понимает в дизайне…

Г.В. Вершинин: У них нет пластической культуры – это особенность нашей страны. Ни музыкант, ни филолог, ни тем более инженер, правитель ничего не понимают в искусстве, пластике, графике, дизайне, архитектуре и т.д.

К.Г. Старцев: Да, они не понимают важности дизайна… Нам предлагали малым тиражом отпечатать книги «Да-да», но мне это неинтересно.… Каждый год у нас новые волны студентов, и я удивляюсь, насколько талантливая молодежь, талантливые студенты. Но мы уже вспоминали, что после переворота 1917 года «порвалась связь времен», и в искусстве и в культуре. Это, наверно, громко звучит – но мы пытаемся «связать эту порванную нить»… Нашей кафедрой ставится задача дать студентам общее художественное образование, а задача студентов – взять как можно больше. Конечно, много зависит от способностей, таланта, но общая художественная культура – это обязательно... По крайней мере, мы проверили этот наш стиль на тех студентах, которые потом поступили в лучшие зарубежные школы – в Голландию, Германию, Финляндию, США, Великобританию.

Еще одна книжка. Это дипломная работа, посвященная петербургскому театру «GABRIA». Это замечательный театр, в котором за весь спектакль произносится мало слов, и происходят какие-то сюрреалистические действия. Книжку можно смотреть до спектакля и после него.

Это промежуточный вариант книги, то, на чем я всегда настаиваю: один вариант делать нельзя. Один вариант – это значит, что студент делает свой уровень. У каждого есть свой уровень, и он это выдает. А для того, чтобы двигаться, надо исправлять, обсуждать, делать разные варианты, развивать работу, напрягаться из последних сил.

Книга напечатана на мягкой бумаге, на двойных листах. Она вошла в голландское издание «Лучшие студенческие работы мира за 2009 год» (мы 3 раза входили в эти голландские сборники). Ее пришлось посылать в Голландию целиком (они сами ее снимали), потому что они не поверили, что в России что-то такое возможно. Конечно, чтобы понять книгу, надо знать театр, надо смотреть спектакль.

<…> На 4 курсе у нас есть такая тема – «Японские трехстишия». Почему японские трехстишия – потому что это красиво, точно и коротко. Предлагается разработать три варианта книг, используя разные средства: у первой книги – типографика, у второй – типографика и изображение, а третья – книга как объект. Книги исполняются вручную.

Перед этим я веду на 2 курсе такой предмет – типографика. (арт-типографика). Это не верстка. Понятно, что верстка – это оптимальное расположение шрифта на странице. Слово «оптимальное» очень многогранное. Мы занимаемся экспериментальной типографикой, исследуем материалы, пишем буквы и т.д.

<…> Когда выдаешь задание на тему «японские трехстишия», конечно, я говорю про «точный дизайн», но мы рассматриваем сюжет как повод для творчества. Это тот берег, от которого надо оттолкнуться, чтобы плыть неизвестно куда, чтобы начать заниматься творчеством. Мы не знаем, к чему мы придем.

Вы видите такое дизайнерское решение, может и не совсем свежее – фольга-зеркало с одной стороны, а предметы брались симметричные. Не очень оригинальная идея. Но эта книжка тоже вошла в «Лучшие студенческие работы мира». Здесь видно, что дизайнерское решение вытекает из предмета «Типографика» 2 курса и является его продолжением.

Следующая книга. Она создавалась вручную. Здесь можно прочитать все. Сначала буквы печатались на лазерном принтере, потом наклеивался скотч, буквы переводили на скотч, и все печаталось на бумаге. Это не компьютер, на нем так никогда не сделаешь. Здесь все случайно. Я вспоминал дадаистов – они как раз открыли понятие «случайности». До этого не понимали, что «случайное» в искусстве может быть очень ярко использовано. Например, художник Ханс Арп. Он из квадратиков три дня компоновал на листе бумаги, двигал их по-разному, но ему все не нравилось. Подул ветер, лист упала на пол, квадратики легли сами, и он ахнул – произошло открытие «случайного». Вот это «случайное» мы очень ценим – то, чего повторить нельзя, то, что делается один раз, то, что глядя на работу, кажется, будто художник не участвовал в ней. Очень важно уловить тот момент, когда не ты ведешь работу, а когда работа ведет тебя, когда «само получается». Ты утром просыпаешься и даже не можешь вспомнить, как это сделал – само получилось.

Вот целенаправленная охота за деталями. Бог живет в деталях. Все нюансы (или как Серов говорит – «шорох»), или «аромат» графический (полустертые, размытые буквы) – конечно, это очень важно.

Такое проектирование – как игра, как развлечение. Я все время говорю – когда мы работаем, мы себя развлекаем, мы пробуем. Творчество – это эксперимент. Экспериментировать, пробовать, не бояться ошибки.

На 2 курсе, когда делаются экспериментальные вещи – это и есть дадаизм в чистом виде. Но студентам 2 курса не объявляется, что это дадаизм – им это будет мешать, они это не знают. Дано задание – работают, развлекаются, пробуют. А потом, уже на 4-5 курсах, когда мы подходим к теме «дадаизм» или делаем дизайн-графическое сопровождение коллекции одежды, то конечно, все вспоминают, что это было, это уже делали.

Мы экспериментируем с бумагой, фактурами, размерами, весом, жесткостью, форматом, оттенками. Объясняется, что книга – это сложноорганизованный продукт, который живет в пространстве и во времени. Страницы книги – это как фильм, ритм определенный. Но это все общие места, это все знают. Осталось только выяснить – КАК сделать. Есть ЧТО и КАК – содержание и форма. ЧТО – это 5%, а КАК – 95%.

Вот, например, такая очень иллюстративная работа – «Множество лиц – только твоё замечаю». Такой сюжет. И снова это делалось вручную. Хотя можно сделать и на компьютере. Но будет мертво. Там «случайности» мало. А здесь все случайно – студентка вырезала буквы, клала их на бумагу, двигала, может, подталкивала бумагу. А самое главное – не очень серьезно относилась к работе, это приветствуется – работать несерьезно: «я развлекаюсь». Иногда человек много думает, вычисляет, а чувство пропадает.

Это все разучивалось на предыдущих курсах. Студенты знают, как по-разному можно написать шрифт… Множество условий я предлагаю, чтобы инструмент был неудобен, экзотичен. Пробкой от бутылки можно писать. Инструмент, материал нам диктует, ведет нас. На чем можно писать? Можно взять разные материалы – на бумаге, на полиэтилене, на железе, на майке, на столе, на полу. Но и жидкость тоже может быть разной – можно писать обыкновенной тушью, можно туда песочку подсыпать, можно налить шампунь. Задача стоит, чтобы придумать 20-30 жидкостей, 20-30 инструментов. Еще такой параметр – неудобство инструмента. Можно взять какую-то обломанную палочку, но привязать ее на швабру 1,5 метра – писать неудобно, невозможно ровно писать. И еще размер – если мы на маленьком листе что-то проводим – это одна энергетика, а если, как Джексон Поллок, писать на полу, швабру окунуть и писать – энергетика совсем другая.

У нас есть предмет «Станковая графика (печатная)». Резать можно на чем угодно – на линолеуме, на картоне, на фанере. Почувствовать чудо отпечатка, поверхности, накатки краски – это очень важно. В картине это называется – «вещество живописи».

На 3 курсе изучается направления «оп-арт» (оптическое искусство). Мы делаем логотипы, графические листы, плакаты. Игра черного-белого или превращение одной формы в другую. Оп-арт, дадаизм, сюрреализм вытекают одно из другого.

Следующие книги и их средства: «Типографика и изображение». Тема «Одиночество в толпе». Здесь мы видим определенную метафору.

У наших студентов много отводится на рисунок и живопись. Мы задумываемся над тем, какими они должны быть для графических дизайнеров. Наверное, это должен быть другой рисунок и живопись, если учиться на отделении «ткани», «керамика», «стекло» (я имею в виду Санкт-Петербургскую художественно-промышленную академию им.А.Л.Штиглица, в которой я учился). Там есть своя специфика. Тот академический рисунок, который пишется в учебных планах – в нем само слово «академический» настораживает. Потому что для академических художников главным на выходе должна быть картина, и все 6 лет они к этому идут (классы драпировок, гипсов и т.д.). А у нас, графических дизайнеров, на выходе – совсем другой результат. Слово «академический» к нам не подходит. На старших курсах живопись мы называем «живописной композицией», и то же самое – в рисунке.

Вообще, графический дизайн, с моей точки зрения – это самая творческая профессия. Он впитал все виды и средства изобразительного и неизобразительного искусства (театра, кино, музыки). Появился Web-дизайн. Дизайн-графика вошла в интерьер, в экстерьер.

Третий вид книжек – книга - объект. «Авторская книга» или «Книга художника». Очень важно рассматривать книгу как скульптуру. Скульптура имеет множество точек зрения – так и книгу можно видеть с разных сторон. Здесь обложки или страницы могут быть из разных материалов (книга о водосточных трубах Петербурга), накрахмаленной марли и бинтов (эти страницы можно листать), могут включать аппликацию, быть деревянными и т.д. Там нет текстов, но есть ощущение, определенное проявление эмоций.

Вопрос из зала: Почему почти все работы на латинице?

К.Г. Старцев: Шрифт латиницы, безусловно, красивее, выразительнее. Затем, у нас студенты очень хорошо знают английский язык – это, конечно, не оправдание, просто любовь к латинице, хорошее знание языка… красивые буквы. Правда, слово «красиво» у нас почти не употребляется, потому что это не точно, больше приветствуется слово «выразительно».

А это книга, не имеющая ни начала, ни конца – бесконечная книга (с мятыми страницами).

Н.П. Дворцова: Это как у Борхеса: мир как книга, книга как мир.

К.Г. Старцев: Я подсказал студентке, что надо сделать страницы из кальки, помять, распрямить бумагу – тогда будет условность, мера условности – это и есть искусство…

И в завершение – еще одна книга. Это тоже «Японские трехстишия». Только смотреть надо на стол, а не на экран. Она показывается один раз. Здесь нет ни одной строчки, а смысл есть. Это, наверное, про меня книга. Строчка такая: «Жизнь, как 25-й кадр, промелькнула – и не заметил…». (Листы чистой бумаги сначала загибаются, затем разгибаются веером).

(Аплодисменты).

Г.В. Вершинин: Правильно ли я понимаю, что у вас не столько формальное единство школы, сколько методическое, или философское? То есть вам нужно, чтобы всё, что есть в жизни – какие-то процессы, ситуации, наблюдения – чтобы это все превращалось в метафоры. Правильно? Вы идете не от канона, не от традиций, не от изучения культуры и погружения в нее, а от современной жизни?

К.Г. Старцев: Наверно, так. Но, конечно, канон существует – понятие «серебра набора», где, сколько черного, столько белого, симметрия.… Это на других предметах ведется. У нас преподает очень хороший дизайнер, художественный редактор Александр Веселов, который сам книжки создает, тоже выпускник «Мухи», дизайнер «с производства». Студенты с ним делают брошюры, журналы, книги, делают полную верстку книги. Но я веду другие предметы, другое направление.… А насчет канона – я, например, даю на 2 курсе делать просто копии – шрифт Garamond, Bodoni. И, глядя на буквы, они просто их копируют. Им надо точно нарисовать букву, «пропитаться» этим. А то, что мы видели с вами на экране – там ведь, как мне кажется, виртуозная верстка.

Г.В. Вершинин: Вам самому удается работать или вы в последние годы уже целиком в преподавании?

К.Г. Старцев: Работаю. Я в 2-х университетах преподаю 5 дней и работаю еще в Петербургском университете, в Управлении по приему учащихся. Выставки надо все время делать, буклеты, верстка нескончаемая. Кто-то говорит «я не могу себя реализовать». Для меня же – день маленький. Я уже говорил, что Петербургский университет имеет право на свои программы. Петербургскому и Московскому университетам разрешено вручать дипломы о высшем образовании своего образца. В 2010 году я сделал 12-страничный диплом на русском и английском языках.

3 месяца работы занял проект одного диплома. Первый диплом получил президент Д.А.Медведев. Но вообще сделать диплом так, чтобы он удовлетворил все кафедры и 8 тыс. преподавателей – очень сложно.

Преподаватель должен работать – я в этом убежден. Но в классе больше творчества, чем на производстве. Я по 10 часов в университете, а ухожу более бодрый, чем прихожу. Я не заканчиваю урок – группа должна сама уйти. Уже когда в дверях появляется другая группа и потихоньку входит, значит, эта группа должна заканчивать. Но если группа не входит, то мы продолжаем работать, пока не вбегает преподаватель английского языка…

Н.П. Дворцова: Я выяснила, что все-таки между коммерческим дизайном и творческим дизайном очень большая разница. Вы фактически существуете, как в романе у Германа Гессе – такая Касталия: хранит традиции, создает какие-то принципиально новые вещи. А как Вы оцениваете оформление современных книг, в частности, петербургских? У нас, например, были авторы издательства «Амфора» и других – не самые плохие, можно сказать, лучшие издательства не только Петербурга, но и России в целом. Как Вы оцениваете дизайн их книг? И есть ли все-таки какие-то перспективы для слияния коммерческого дизайна и «просто дизайна»? Или это и не нужно?

К.Г. Старцев: Это нужно. Как я оцениваю? Отрицательно. Как очень плохой вкус. Например, если взять детские книги. Можно сравнить с Францией. Так сложилось, что я часто бываю там. Много времени провожу в книжных магазинах в Париже, в Лионе. И конечно, я вижу самые свежие книги по дизайн-графике. Там такой уровень! Конечно, у нас есть хорошие иллюстраторы, были и есть. Но общий уровень наш, увы.… И это уровень не вкуса, это уровень заказчика. Заказчик должен быть просвещенный.

Н.П. Дворцова: Должны ли они идти навстречу друг другу, или пусть идут параллельно?

К.Г. Старцев: Есть производственный и творческий процесс. Если совпадает одно с другим, то тогда это удача. Я преподаю и работаю, я делаю то, что мне интересно. Дизайн – это идеология, это взгляд на мир. Мы так думаем, так воспринимаем мир. Французы совсем другие. У них даже темы книг другие. Разве могут у нас сделать книгу для 3-летнего ребенка под названием «Это ты можешь» (например, можешь сидеть в ванне и есть бутерброд), или – «Мы разные» (ты имеешь право быть с другим цветом кожи, другого роста, можешь носить очки или не носить и т.д.). Такие темы нам даже в голову не приходят, над такими проблемами даже не задумываемся.

Реплика из зала: Есть уже такие книги, переводные.

К.Г. Старцев: Есть, конечно, но именно переводные.… Но не все так страшно. Это не значит, что дизайном не надо заниматься. Вы – новое поколение, за вами слово. И кто-то прорвется до небывалых высот.

Вопрос из зала: Сейчас все большую силу набирает электронная книга. Применим ли графический дизайн к электронной книге?

К.Г. Старцев: Конечно. Три четверти графического дизайна уйдет в электронный вид. Электронные книги или журналы расширяют средства изображения и информации. Например, журнал «GEO». Листаешь его, и если о птицах разговор – то птички вдруг оживают, бегают, прыгают, летают – анимация рядом с текстом. Идет слон и можно видеть, как кость двигается внутри ноги и т.д. В журнале это нельзя сделать, а здесь анимация позволяет. В электронных журналах та же самая верстка, тот же подбор изобразительного материала. Все графические средства остаются, но их воздействие усиливается. Это расширение возможностей, замечательная перспектива, которая имеет неограниченное поле для творчества. Просто позавидовать вам всем можно.… Но обыкновенная книга никогда не умрет, ее можно держать в руках, ощущать «вещество» книги, ее «аромат». Электронная книга – это новое средство передачи информации с некоторой потерей важнейших качеств традиционной книги. Она сильно расширяет визуальные возможности, очень удобная в обращении. Айпад, айфон – мы без них сегодня никуда…

Вопрос из зала: Откуда Вы черпаете свое вдохновение?

К.Г. Старцев: Только одна работа заканчивается – начинается другая… Работа сама вдохновляет.

Вопрос: Откуда берутся мысли?

К.Г. Старцев: Эйнштейн сказал: «Что вы говорите – я самый умный, я самый умный… Я – самый любопытный». Мне просто интересно. Когда много видишь новой информации, книг, это вдохновляет – можно всю ночь просидеть за работой, тебе просто хочется работать. Должно хотеться. И надо много работать. Потому что талант – это количество…

Г.В. Вершинин: Это такой процесс: когда делаешь – больше получается.

К.Г. Старцев: Да, ты или в процессе, или – нет.

Н.П. Дворцова: У меня еще вопрос такой прагматический. Где работают Ваши выпускники?

К.Г. Старцев: 80% устраиваются по специальности.

Н.П. Дворцова: Меня интересует, насколько активно они работают в издательском деле? Если в нем все плохо, как Вы говорите, то почему Ваши выпускники не работают в издательствах? И еще вопрос – сколько стоит «книжный» дизайн?

К.Г. Старцев: Как договоришься, книги же бывают разные…

Н.П. Дворцова: Допустим, обычная книжка в 200 страниц.

К.Г. Старцев: Мы со студентами делали к саммиту «Большой восьмерки» 8 путеводителей. Это единственные книжки, которые Петербург мог подарить восьми лидерам…

Н.П. Дворцова: Наши издатели предпочитают вообще не платить дизайнерам. Поэтому дизайнеры сами по себе, а издатели – тоже сами по себе.

К.Г. Старцев: Конечно, если обычное издательство – то платят какие-то крохи. Я вспоминаю, сколько стоили эти путеводители – намного больше. Но это частный заказ, это другое. <…>

К.Г. Старцев: Компромисс, конечно, всегда есть. Есть производство, сроки и т.д. Одна моя выпускница сейчас делает 49 книг, посвященных иконописи. Но ей хочется кому-то передать их – так как на нее свалили и дизайн, и подбор материала и т.д.

Г.В. Вершинин: У меня такой вопрос, достаточно узкий – Вы не первый, кто закончил «Муху», но не очень ее одобряете. В чем все-таки несовпадение?

К.Г. Старцев: Я закончил ее в 1977 году. У нас было совсем другое обучение, т.е. нас не учили ничему. Была совершенно другая дизайн-графика. Это было оформительство чистейшей воды. Мы вообще из другого времени. У нас даже предметов многих не было. Вот сейчас скульптура есть на графическом дизайне – это и в ГОСТе прописано. Причем скульптура не академическая, а скульптура, как знак.

Настоящая «Муха» - это выпускники примерно нашего года, которые были оставлены на кафедре как гениальные студенты. Им всем по 60 лет, они не практики, а теоретики. И сейчас там уже новое поколение – теоретики родили теоретиков. А все-таки практики должна быть…

Н.П. Дворцова: Почему, по Вашему мнению, мужчины все-таки не идут в дизайн?

К.Г. Старцев: Почему же, идут. Филипп Старк, например.

Н.П. Дворцова: Вы же говорили, что у вас одни девочки…

К.Г. Старцев: Наверно, какое-то время пройдет, и.… Сейчас все свихнулись на деньгах.… Вообще, я не знаю. Мы не можем найти этому объяснение. Когда мы учились, были одни юноши.

Г.В. Вершинин: Но добиваются-то результатов больше всего мальчики?

К.Г. Старцев: Да, добиваются. Но нужны культурные мамы.

Н.П. Дворцова: Просвещенные домохозяйки…

К.Г. Старцев: Мужчины – более грубые создания. Женщины намного выше организованы, порядочнее, умнее, честнее…

Н.П. Дворцова: Вот сейчас говорят: конец времени литературы, русская литература завершила свое существование. Говорят – конец времени музыки. То есть на рубеже XX-XXI веков не появилось новых тенденций, новых художественных языков. Может быть, в этом все дело? Сейчас у нас в литературе почти не осталось писателей-мужчин.

К.Г. Старцев: И один Быков...

Н.П. Дворцова: И новых языков нет. А Быков повторяет то же самое, что было в Серебряном веке, ничего нового он не создает. Может, с этим все-таки связано? И как-то подпитывают друг друга эти две тенденции? Нет новых художественных языков, нет прорывов, и поэтому женщина, так сказать, обустраивает то, что есть в реальности.

К.Г. Старцев: Да, это есть. Сейчас время эклектики, смешения стилей. Стиль не определился. Это все, как я говорил – от дадаизма и длится уже 100 лет. Но сам процесс нам очень интересен…

Г.В. Вершинин: Как Вы считаете, насколько противоположны профессии дизайнера и верстальщика?

К.Г. Старцев: В Петербурге есть разные журналы, например, «На Невском». Я позвонил дизайнеру и пригласил ее к нам преподавать. А она в журналах уже не работала. Она сделала сетку, создала стиль журнала, выпустила 3 номера, а дальше пошла работа верстальщиков. Верстальщик – это творческая работа (если бы еще и оплачивалась соответственно). Есть еще такой петербургский дизайнер Дима Барбанель (он проучился в «Мухе» 4 года и ушел). Он делал все журналы, начиная с «Плейбоя» и заканчивая «Esquire». Придет – сделает журнал, «причешет», а дальше ему скучно в этих рамках…

Г.В. Вершинин: По сути, они работали в журналах как дизайнеры.

К.Г. Старцев: Да. А вообще, время меняется. И мы видим, как приходит новая молодежь. И мода меняется. И журнал соответственно должен меняться – это живой организм. Как хорошо сделан журнал «Огонек»!

Работа верстальщика – это такое наслаждение: гонять этот шрифт без остановки. Тут уж – если любите, то и наслаждаетесь, а если не любите – тогда это занятие бредовое, наверно. Каждый станет тем, кем должен быть. Но надо, чтобы повезло… <…>

Константин Григорьевич оставил множество работ своих студентов. Более подробная публикация лекций и работ намечается в создаваемом Институтом архитектуры и дизайна ТГАКИСТ электронном журнале.

Текст выступления и стенограмма дискуссии подготовлены к публикации И.В. Яблоковой, согласованы с К.Г. Старцевым.