Для них - как говорят устроители - по опыту тюменской дизайнерской столицы - были организованы экскурсии по Саратову и его окрестностям: в город, в музей Радищева (первый в России публичный художественный музей), в городок Хвалынск-Хлыновск (музей Петрова-Водкина) и т.д.
Саратов живописно расположен на холмах по берегам Волги.
Начало конкурса совпало с Днем города, когда улицы центра были заполнены полчищами горожан. Несколько вояжей в город не позволили понять его до конца. В городе огромное художественно-архитектурное наследие, но, похоже, кризисное настоящее, особо заметное на памятниках архитектуры и в социальном секторе. По расчетам Виталия Кудрявцева, изучившего волны взлетов и депрессий города, около 2012 года начнется новый этап возрождения Саратова и его культурного тонуса:
Основная программа смотра-конкурса - к сожалению - проходила вдали от города, что было по-своему удобно - "все в одном", одно лишь неудобство - город, студенты не мог увидеть конкурсных работ.
Организатор конкурса уже восемнадцатый год - Международная общественная организация содействия архитектурному образованию (МООСАО, прежнее название - МАПАШ).
В конкурсе этого года участвовали 56 вузов из семи стран (Азербайджан, Армения, Белоруссия, Казахстан, Китай, Приднестровье, Россия, участвовали также итальянцы из фонда дель Бьянко). Было представлено примерно 556 работ. Школы показывали работы по норме - одна работа от 15 выпускников, но ее не все придерживались. МАРХИ, мотор конкурсов, выставил 64 работы, как бы от выпуска в 960 человек, что для этого художественного вуза исключено. Может быть, норма и не была нужна? Некоторые вполне пристойные работы - как известно по ГЭКам - не попали на смотр. При этом и слабых работ было достаточно - слабых по объему или не содержащих ничего кроме школярской игры с формами.
Невозможно дать исчерпывающего обзора работ. Коротко - ситуация такова:
Большая часть работ - художественная графика на темы, обозначаемые в названии. Уровень графики с каждым конкурсом становится изощреннее. Причем хорошая графика есть не только в МАРХИ, но в Самаре, Томске или Нижнем Новгороде, в Тюмени или Екатеринбурге, Благовещенске и т.д.
Новых идей маловато. Диапазон форм - от вычурных, похожих на слизней псевдобионических форм до привычных параллелепипедов, суровость которых снижается нынче стеклом и цветом. Пример последней линии проектирования - "Культурно-рекреационный центр на Сухаревской площади" (МАРХИ, дипломница Яна Лапутина, премия фонда Я. Чернихова).
Довольно симпатичный по графике, проект заметен полным игнорированием культурного контекста (напротив - Странноприимный дом Назарова) и непригодностью для реализации. Правда, по сравнению с тиражным функционализмом в нем намечаются зеленые островки, что симпатично, но имеет отношение больше к графике, чем к архитектурной прагматике.
Работы МАРХИ чудесны своим графическим вкусом.
Естественно, им досталось большинство высших знаков признания, денежных ярлычков. Многие являются самоценными образцами бумажной архитектуры. О ее (бумажной архитектуры) несостоятельности свидетельствует призрачно-монументальный "Проект музея бумажной архитектуры", неудачно привязанный к Английской набережной, прямо напротив Кремля. Отсутствие внятного понимания бумажной архитектуры отозвалось сумятицей формы и гибридом тяжеловесности и прозрачности. Удивительно понимание "бумажной архитектуры": она сводится только к конкурсным проектам МАРХИ 1980-х годов.
Вообще-то лучшая ее часть - проекты наших архитектурных романтиков 1920-х годов, проекты 1960-х, да и сегодня "бумажное" преобладает. Не менее графически чудесны работы репинского института, уходящего от традиционного архитектурного рисования к новой виртуальности. Впрочем, это старая проблема вообще архитектуры, а с ним и дизайна - является ли проектировщик всего лишь рисовальщиком, или все-таки проектировщиком. Превращение архитектора в строителя мы уже пережили. Как говорится, пережили блокаду, переживем и изобилие, в данном случае - рисовально-графическую фазу архитектуры и дизайна.
"Для объективности" архитектурное жюри признало официально лучшей работой конкурса Проект дома для орнитологов (Екатерины Поляковой из Нижнего Новгорода.
Проект отличается от других бесчеловечных башен, которыми больны студенты всех вузов, не только провинциальных, но и столичных запоминающимся бетонным оперением фасада,
а также постановкой небоскреба на склоне холма (это не поддержано проектно). Удивительно всегда в наших проектах - и в этом в частности - нечувствительность ко всему, что не относится к формообразованию. Остаются неотвеченными вопросы, касающиеся всего, кроме нахождения в ячейках-скворечниках (передвижения, в том числе в связи с ограниченными возможностями, связь со средой и инфраструктура). Конфигурация "башни для орнитологов" заимствована в старых жилых башнях Дефанса, а пестрая раскраска дефансовых домов заменена бетонными стружками (перьями?). Остается надеяться, что орнитологи, подрабатывающие немецкими грантами по изучению миграции вертихвосток из Германии в Россию и яйценоскости наших дятлов, смогут освоить бюджеты квартир в этом оригинальном своей внятной вторичностью сооружении.
Примеры избыточного формообразования - без всякой связи с культурными традициями и практикой передовой архитектуры - представили многие школы - от Белгорода
до Казахстана, от Баку до Санкт-Петербурга. Казахская архитектура особенно удивляет безграничностью архитектурных фантазий, как воплощенных в Астане, так и представленных в студенческих проектах. Способность удивлять внешней броскостью - не самая важная черта архитектуры, по крайней мере зрелой. Скорее в ней важно соответствие - как утверждали еще греки - внешнего и внутреннего. Этим соответствием не грешат работы конкурса, а значит, не стоит ждать его и в ближайшей архитектуре Евразии.
Ряд работ говорят, что архитектура обращается к насущным проблемам культуры: к рециклированию старых корпусов - тема давно реализуемая за кордонами. В бакалаврских проектах и даже (что реже) в работах специалистов проектируется человечное жилье - как альтернатива высотным "канистрам". Правда, канистры "на западный" манер являются видимо, статусными проектными заданиями (вызов Фостеру?) и обильно рождаются как в самарской школе (вопреки контексту старой Самары), так и в Москве с ее комплексом цивилизационной провинции.
На фоне скребущих небо зданий милее смотрится цветной завод по утилизации мусора (УралГАХА,
), музеи
и центры досуга и развития.
Они - к сожалению - лишены семантики и привязки к времени, что отличало проекты конструктивистов 1920- годов, но не так однообразны. Беда архитектуры - коробки проектируются, внутренне пространство не осязается, несмотря на наличие механистичных поэтажных планов. Очень непристойно выглядя по графике работы Пекинского университета, но студенты там занимаются не формальными - функционально-градостроительными и гуманитарными проблемами
.
Нечто похожее мы видели и прежде - в других конкурсах МООСАО в работах корейцев, немцев, итальянцев.В двух проектах - модной Самары и пожилой Строгановки - одна ностальгическая тема: музей советской эпохи. Различие в одном - строгановцы эксплуатируют штампы агитационного искусства и "застойной" архитектуры 1970-х годов с их выхолощенной гигантоманией, самарцы - культуру конструктивизма 20-х, значит - Самара лучше. Но ни в одном из проектов нет "прочтения", нет интерпретации советского времени, ни иронического, ни поэтического. И здесь вспомним мысль мудрого А.В. Степанова, президента МООСАО - в архитектуре (дизайне и т.д.) должна присутствовать поэтика, без нее никое произведение не имеет права на существование. Вещества - поэтики - в студенческих работах (и значит - в педагогических установка) явно недостает, как маловато и инноваций, и социального материала: "молений за человечество". Особенно выхолощены магистерские работы, по архитектуре и дизайну: они являются попыткой сочинить диссертацию - по подобию кандидатской - уже на 6 курсе вуза. Превращение магистров в теоретиков - очередная российская попытка-пытка копировать мировую практику в собственной интерпретации. Как когда-то колледжи появились, но стали не вузами, а СУЗами, как не стали бакалавриатом средние специальные школы (при единых временных и финансовых затратах), так теперь магистратура подменяет собой аспирантуру, превращая магистров в никому не нужных и мало квалифицированных теоретиков.
Мы все знаем, какая любовь к теории существует в нашем Отечестве с 1930-х годов. Магистры, видимо, приучат нас заменять любование архитектурой и дизайном размышлениями об их достоинствах и недостатках.
Рекламные плакаты дель Бьянко, приглашающие на аналогичный конкурс во Флоренцию (креативный центр реальных архитектурно-дизайнерских инноваций), знакомят нас с фрагментами работ итальянских магистров.
Здесь нет демонстрации искусства черчения (по словам И.Г. Лежавы, крайне низко упавшего),
ни виртуализации в духе "Гарри Поттера" и "Властелина колец". Но проблемы понятны.Дизайнерский конкурс этого года много лучше прошлого (об архитектуре Лежава отозвался противоположным образом, по мне так - они одинаковы). Было несколько интерьеров (лучший - из Амурского университета, Благовещенск, дипломница Анна Плетнева,
). Умненькая, культурная работа, полная поэтики и потому
на голову отличающаяся от всех иных (но плохие планы и пр.).Симпатичны работы Дальневосточного технического университета.
Правда, они подпорчены слабой шрифтовой графикой и все тем же слепым строительным черчением. Студенты (и педагоги, если иметь ввиду фразу Виктора Брагина, что студенческие проекты - это гениальные идеи педагога, выполненные "кривыми ручками студента") в этих работах проявляют изобретательное формообразование, выходящее за рамки учебных клаузур.
Вообще интерьер стал редок на этих конкурсах. Проблема - в преобладании дизайна архитектурной среды, отрицаемого как архитекторами, так и дизайнерами. Технические вузы пролицензировали ДАС, готовят как бы архитекторов широкого профиля (отрицаемых чистыми архитекторами). ДАСовцы слабо чувствуют (как и все наши архитекторы) гуманитарные аспекты среды (за что подвергаются остракизму чистых дизайнеров). Из почти 90 проектов в жанре ДАС (из всего примерно 169 работ по дизайну) в этом году было меньше "промежуточных" (жанрово и не архитектурных, и не дизайнерских - непонятно о чем).
ДАС активно осваивает завиральные темы: исследования старой архитектуры, создание неких виртуально-мультимедийных сред, Наиболее чисто дизайн среды (не путать с дизайном архитектурной среды) представляется второй год инновационными работами кафедры среды УралГАХА.
В работе С. Шамшурова "Парк экстремальных видов спорта" предлагается разумная и обоснованная модель интерактивной среды (вертикальная планировка, функции, свет, мультимедийная начинка). И одновременно эта среда хорошо связана с рельефом, запоминается формой.
В иллюстрациях
представлена часть работ Тюменского института дизайна, представленных на конкурс, как в фотографиях из экспозиции, так и в оригинальных файлах. В ил.
проект выпускника Тюменского колледжа искусств Дениса Пономарева, участвовавший в конкурсе и награжденный дипломом 1 ст. (тюменская школа получила 3 диплома 2 ст. и 8 дипломов 1 ст. из 11
представленных проектов).
