XV Всероссийский фестиваль архитектуры, дизайна, искусств
Институт архитектуры, дизайна и визуальных искусств ТГАКИСТ
Геннадий Вершинин: Представляю вам Ирину Михайловну Коробьину – директора Государственного Музея архитектуры им. Щусева (Москва), автора многих фильмов об архитектуре, телепередач. У нас здесь присутствуют студенты-архитекторы, дизайнеры, преподаватели. Аудитория в Вашем распоряжении, Ирина Михайловна.
Ирина Коробьина: Спасибо. Сегодня я хочу с вами поделиться некоторыми идеями о развитии Музея архитектуры и вообще напомнить всем о том, что же такое – Государственный Музей архитектуры им. Щусева.
Когда я была приглашена возглавить этот музей, мы стали думать о том, для чего существуют музеи архитектуры, какую они играют роль, особенно сегодня, в XXI веке. Совершенно очевидно, что музей архитектуры – это место, стратегически важное для развития российской культуры. Именно архитектурное наследие дает нам ориентиры для национального, культурного самоопределения.
Простой пример – в Сколково выпустили книжку, немножко наивную, но очень точно отражающую то, что происходит в действительности. Она называется «Icons of Russia. Russian's brand book». В этой книжке собраны все бренды, с которыми мир ассоциирует Россию. Конечно, там есть и автомат Калашникова, и матрешка, но процентов 70 – 80 — это архитектурные памятники. И это еще одно подтверждение очевидного - именно архитектурное наследие и дает эти ориентиры «чувства Родины». Родные березы и осины мы можем увидеть и в Канаде и в Финляндии, но важен не только природный ландшафт, а вот когда мы видим Кижи, церковь Покрова на Нерли, собор Василия Блаженного или Кремль, мы понимаем, что это Россия. Мы пришли к пониманию, что у музея архитектуры есть миссия разворота общественного сознания к проблеме сохранения национального ландшафта страны и в формулировании концепции национальной культуры.
Что такое музей архитектуры в XXI веке? Архитектурное наследие – это фантастический фундамент, но сегодня, когда Россия взяла курс (после перестройки) на построение нового общества, архитектурные процессы, процессы территориального развития колоссально важны для всех нас, потому что это наше время, мы в нем живем и от качества архитектуры, градостроительных решений зависит в огромной степени качество нашей жизни. В свое время Ханс Холляйн, австрийский архитектор с мировой известностью, мне сказал: «В Австрии что-то некачественное построить невозможно, потому что средний уровень культуры населения, архитектурной, градостроительной культуры – очень высокий, и никто не даст там опуститься ниже». А вот в России он близок к нулю. Задача современного музея архитектуры – стараться повышать уровень архитектурной культуры населения.
Теперь о том, что досталось нам. А нам достался самый лучший архитектурный музей в мире. С потрясающей коллекцией, которая во всем мире известна больше, чем на родине.
К нам чуть ли не ежедневно приезжают исследователи – поработать с огромным архивом. Кроме того, потрясающее расположение музея – на Воздвиженке, у стен Кремля, в Талызинской усадьбе, памятнике 18 века, который срочно нуждается в реновации, а местами и в противоаварийных работах.
В общем, сплошные проблемы. И когда я принимала этот музей, я понимала, что он неблагополучный – это было очевидно. Но что он неблагополучен до такой степени, было трудно себе представить. Это знаете – как иностранцы приезжают в Москву и просят показать дом Гинзбурга – икону конструктивизма. И когда мы их ведем в эти руины, они просто не понимают, как такое может быть. Вот приблизительно то же самое ощущение у меня вызывал музей, когда я посмотрела на него изнутри.
Вернемся к истории музея. В следующем году ему исполняется 80 лет. Годом его основания мы считаем 1934, когда музей был создан в Донском монастыре как подразделение Академии архитектуры СССР. Он предназначался для научной работы, а его миссией тогда было сохранять памятники, вернее, память о них. Время было непростое, шли тотальные сносы. И музейные сотрудники проявляли невероятный героизм. Так например, они успели обмерить Сухареву башню, приговоренную к сносу, всего за 5 дней, что просто нереально В наших фондах хранятся эти подробнейшие обмерные чертежи. Наиболее ценные фрагменты уже разрушенного или наоборот еще только приговоренного памятника срезались и вывозились на подводах, можно сказать, со всей России. На территории Донского монастыря накапливались - проектная и обмерная документация, фотофиксация, родные лепные фризы, карнизы, аттики и барельефы – одним словом, «ДНК русской архитектуры» .
Щусев принимал активное участие в создании этого научного музея, был одним из лидеров движения по его основанию. Но у него была другая идея. Он мечтал о том, чтобы в России открылся музей архитектуры не для ученых, а для всех людей, потому что справедливо полагал, что такого рода музей крайне важен в жизни каждого человека. Ведь вся наша жизнь, по сути, проходит в архитектуре.
Надо сказать, что призыв Щусева был услышан в Кремле в 1946 году. Страна понесла колоссальные потери во Второй мировой войне, и для всех вдруг стало понятно очевидное, что национальное самосознание и самоуважение в большой степени связано с архитектурными памятниками, с великой российской архитектурой. И тогда указом Молотова был создан республиканский Музей русской архитектуры. И , как мне кажется, совсем не случайно была выделена усадьба Талызиных на улице Коминтерна (сейчас – Воздвиженка), прямо у стен Кремля. Вожди прекрасно понимали роль архитектуры в "патриотическом воспитании". Талызинский дом очень хорошо знал не только Молотов, но и вождь, «великий архитектор всех времен и народов» И.В. Сталин, потому что его кабинет (тогда еще секретаря ВЦИК ВКП(б)) находился как раз в его анфиладе, как и кабинет Молотова. Мы даже нашли заметки о том, что их секретные, партийные документы хранились в зале с колоннами.
Таким образом, существовало параллельно два музея – научный музей в Донском монастыре как подразделение Академии архитектуры СССР и этот «народный» музей на ул. Коминтерна, который открыл Щусев, в частности, для того, чтобы предъявлять самые современные достижения архитектуры и самые крупные конкурсные проекты.
Большое значение для этого музея имеет сама усадьба Талызиных. Есть версия, что она спроектирована Матвеем Казаковым, великим русским зодчим. По крайней мере, памятник включен в знаменитые альбомы Казакова («Альбомы казенных и партикулярных строений») вместе с самыми ценными памятниками допожарной Москвы, куда вошли практически все его произведения.
Усадьба включает также строение XVII в. – Палаты Аптекарского приказа. Между Кремлем и Москва-рекой были «аптекарские огороды», где выращивались всякие лекарственные растения и от их продажи в государственную казну шел немалый доход. В XVII веке был построен Аптекарский Приказ, от которого остались эти великолепные Палаты. Они стали частью усадьбы, построенной уже в XVIII веке. В комплекс также входит так называемый Дом Садовника и бывшая конюшня, перестроенная в 19 веке во флигельное крыло.
В общем, весь музейный комплекс – произведение архитектуры и выдающийся памятник. Щусев это очень хорошо понимал. Он объявил его главным объектом музейного показа.
Так выглядела усадьба Талызиных до революции, в 1911 году. Слева сейчас административный корпус, а справа Домик садовника. До войны, в 1930-е годы Талызинский дворец был превращен в общежитие, где жили 800 человек. Памятнику был нанесен такой урон, что когда в 1946 году его получал Щусев, он был в полном разорении. Кстати, там еще жили люди!
Щусев был гением не только в архитектурном искусстве, но и в человеческом общении, он был великий стратег. Как он решил проблему с общежитием? В это время он проектировал для МВД комплекс на Лубянке.
И пустил туда опасную идею, что сотрудники достойного учреждения должны жить в достойном месте (было много сотрудников, страдавших от нерешенного квартирного вопроса). Эта идея прижилась. Общежитие расселили.
А потом Щусев пустил вторую идею, что нужно создать достойные условия (ремонт и т.д.). И надо сказать, что единственная и самая серьезная реставрация была проведена в 1946 году. Были расчищены росписи потолочных плафонов, приведены в порядок стены, восстановлена лепнина и т.д. А затем Щусев проводит архитектурную выставку, посвященную Дню Победы. И для всех становится очевидным, что здесь, в усадьбе Талызиных должен быть музей архитектуры, искусства столь важного для российской государственности, а не общежитие. То есть, несколькими стратегическими шагами А.В.Щусев разрешил практически неразрешимую проблему. А такие проблемы – самые тяжелые, и все руководители это знают.
До 1964 года оба музея существовали параллельно, и постепенно их деятельность сближалась, поскольку музей на Воздвиженке, адресованный непрофессионалам, работал очень профессионально. В 1964 году было принято решение объединить два музея в самый мощный, самый научный музей, с самой богатейшей коллекцией. На улице Коминтерна, в основном здании располагались коллекции и постоянная экспозиция, посвященная советской архитектуре. А фонды и экспозиции по русской архитектуре остались в Донском монастыре, который превратился в филиал.
После перестройки музей представлял собой печальное зрелище, потому что превратился в сплошной магазин. В Талызинском доме продавался антиквариат, янтарные бусы, сувениры и пр. И весь музей был забит этим. Новый всплеск активности музея связан с деятельностью моего предшественника Давида Саркисяна, который в 2000 году был назначен директором. Каким-то чудом ему удалось убрать магазины, и музей стал работать, как активная и очень яркая выставочная площадка. Было много разных выставок, не все были связаны с архитектурой. Но место стало живое и модное, что очень важно.
Что представляет музей сегодня? Больше миллиона экспонатов. Я не называю точную цифру, потому что после перестройки было принято судьбоносное решение вернуть РПЦ Донской монастырь. Музею было велено убраться в одночасье. В течение недели огромные фонды сгружались в мешки, на подробную документацию, необходимую в таких случаях, времени отпущено не было. Перемещение на Воздвиженку совершалось в авральном порядке. А музей на Воздвиженке тогда подчинялся Госстрою, который выделил деньги на капремонт. Для его осуществления была проделана серьезная подготовка: постоянную экспозицию размонтировали, коллекции упаковывали. И тут вдруг как гром среди ясного неба – перемещение фондов из Донского монастыря. В неподготовленные помещения, которых и так категорически не хватало. Надо сказать, что музей при отчуждении Донского монастыря потерял 8,5 тыс. кв.м! И все эти большеформатные скульптуры, фрагменты разрушенных зданий в срочном порядке были эвакуированы в Талызинскую усадьбу, которая с тех пор живет в условиях «военного коммунизма». Я принимала музей, все пространства которого, в т.ч. и пожарные проходы, были забиты ценнейшими экспонатами.
Что собой представляет коллекция музея? Она фантастически разнообразна. Ее сердце, конечно – графика, но у нас есть несколько экспонатов, которые сами по себе могли бы быть музеями. Например, модель Большого Кремлевского дворца.
Императрица Екатерина Великая была дальновидна. Она разглядела в 25-летнем мальчике Василии Баженове гения и сделала на него ставку – поручила ему проектировать самое амбициозное сооружение своего времени - дворец в Московском Кремле, который в глазах всего мира служил бы подтверждением могущества России и ее персонального величия. А Баженов тогда вернулся из Италии с золотой медалью, проникся итальянской, европейской архитектурой. Она доверила ему свою мечту. Императрица хотела перенести столицу в Москву и заявить Россию как лидера своего времени, и прежде всего, через это архитектурное сооружение. В московской летописи значится, Большой Кремлевский Дворец должен превзойти и Римский Колизей, и пирамиды фараонов. Василий Баженов такой проект создает. Он предполагал снести кремлевские стены и опоясать кремлевский холм с площадями и всеми соборами величественным дворцом. Проект стал самым авангардным решением XVIII века, когда было принято возводить фасадные здания и богато их декорировать. Баженовский ансамбль включает в себя систему общественных пространств и все кремлевские памятники. Баженов выступил с манифестом: "не крепостью средневековой вижу я Кремль, а местом просвещения и доблести народной». То есть переосмысливалась сама концепция предъявления государственности через архитектуру, совершенно новую авангардную архитектуру, которая является и сооружением, и сложным градостроительным ансамблем, включающим древние памятники, и транслирующим образ передового государства Эпохи Просвещения.
Эта виртуозная работа ничем не закончилась. Разобрали кремлевскую стену, торжественно заложили первый камень, но потом случились чумной бунт, русско-турецкая война, и великий замысел остался не реализованным. Но от него осталось «восьмое чудо света» — модель Большого Кремлевского дворца, которую делала международная команда мастеров под руководством Баженова. Уже во время ее создания модель стала московской достопримечательностью, раз в неделю в модельный дом пускали любопытствующих, а все великие гости (дипломаты, послы и др.) тоже дивились на нее и оставляли восхищенные отзывы. Но у модели своя история и довольно драматическая судьба. В результате она оказалась в нашем музее, но с довоенного времени ее никто не видел. Сейчас она частично отреставрирована, наиболее репрезентативные фрагменты мы демонстрируем в режиме постоянной экспозиции в нашем самом большом зале. Сама модель гигантская, ее нужно реставрировать, или хотя бы консервировать, и для ее полноценного показа в собранном виде необходимо строить специальный павильон - настолько она гигантская, возможно самая большая в мире.
Иван Леонидов «Институт библиотековедения им. Ленина в Москве». Эта модель интересна тем, что сделан в 1981 году учеником Леонидова Кузьминым. Мы ее считаем авторской, поскольку Кузьмин был не только учеником, но и соратником Леонидова, воспитавшего его как профессионала, и как личность.
Сердце коллекции – архитектурная графика, которая всегда в фокусе мирового внимания (особенно, авангард). У нас лучшая в мире коллекция ВХУТЕМАС. Есть и старая графика (XVII-XIX вв.), отдельно XX век, а сейчас мы уже собираем и «цифру», поскольку XXI век «цифровой».
Вот фрагмент Триумфальной арки (квадрига). Когда разрушали Триумфальную арку, музейные сотрудники позаботились, чтобы ее не разбили, а разобрали и сняли все литье, которое долгие годы хранилось в Донском монастыре. После реставрации арки ее «родные» крупномасштабные фигуры, в частности, квадрига вернулись на свое место, а мелкие заменены копиями (оригиналы в нашей коллекции).
В музее огромная коллекция живописи. Это, прежде всего, архитектурные пейзажи, портреты архитекторов, но есть и голландская живопись, и даже одно время хранилась знаменитая «балдинская коллекция».
Еще один фантастический экспонат – Шумаевский крест. Это резной портал (7 м в высоту, 5 м в ширину). Легенда гласит, что в 18 в. на Монетном дворе работал литейщиком Григорий Шумаев. Он нашел распятие XVII в. и всю свою жизнь посвятил созданию резного портала для этого распятия. Портал является изображением фантастического города - это Иерусалим земной, с фрагментами из жития святых и Иерусалим Небесный. И это – еще одно чудо света. Наша задача – найти средства на его реставрацию и создать условия для экспонирования. Сейчас музейные сотрудники проводят большую научно-исследовательскую работу с ним по итогам которой мы хотим издать книгу и, конечно, начать экспонирование хотя бы фрагментов.
Отдельный раздел посвящен фрескам. Я показываю фрески из города Калязина. В связи со строительством гидроэлектростанции и предстоящим затоплением города туда была направлена экспедиция от музея архитектуры. Но тогда еще не существовало технологии снятия живописи со стен. Экспедиция работала в сильные морозы, при коротком световом дне. Но при этом план был перевыполнен и изобретен способ снятия фресок путем замораживания. Изображения, очерченные глубоким контуром, согревали жаровнями, затем клали марлю, мороз тут же сковывал ее с изображением. Так удалось отслоить фрески, но под верхним слоем нашли еще более древний слой живописи. Фрески хранятся сейчас у нас.
У нас большой фонд гравюры и литографии. Очень интересная коллекция строительных материалов. Лучшая в стране коллекция мебели. Потрясающее собрание редких книг по архитектуре (планируем открыть читальный зал в обозримом будущем).
Я не уверена, что наш музей хорошо знают россияне, но иностранцы, особенно, выдающиеся архитекторы, знают его очень хорошо и часто у нас бывают. Так или иначе, музей является коммуникационным профессиональным центром.
Анфиладу в главном здании мы сейчас полностью расчистили и отремонтировали и к ней вернулось былое величие и благородство. На самом деле анфилада замкнутая. Одна ее часть была занята под складские помещения, но сейчас мы ее расчистили и будем делать там постоянную экспозицию.
Флигель Руина заслуживает отдельного внимания. Давиду Саркисяну пришла в голову идея устроить в Руине выставочное пространство, наверное, самое романтичное в России, все выставки там приобретают дополнительный смысл и особую глубину. Я считаю, что будет правильным законсервировать состояние руинированности и сохранить ее как документ, создав все необходимые для нормальной выставочной деятельности условия (законодательство предписывает возвращение памятника в первоначальный вид).
Поскольку мы - специализированный музей архитектуры, наш долг показать образцовый, или как минимум корректный пример реставрационной культуры, который будет отвечать мировым стандартам. Считаем необходимым соответствовать Венецианской хартии и придерживаться принципа консервативной реставрации, когда следы истории просто фиксируются и закрепляются.
Теперь о проблемах. Необходима научная реставрация талызинской усадьбы, а это огромные средства, очень сложные согласования со всеми инстанциями. Кроме того, часть фондов и сегодня остается в Донском монастыре - это весь некрополь, несколько произведений светской скульптуры и фрагменты разрушенных сооружений, вмонтированные в монастырские стены. Наша ближайшая задача – вернуть светскую скульптуру, перевезти ее в музейный дворик и сделать экспозицию под открытым небом. Еще одна серьезная проблема - музей лишен ресурса территориального развития. И все же мы считаем, что музей может и должен развиваться. Мы разработали концепцию развития музея, основанную на четырех стратегиях. Рассмотрим две из них:
О сетевой стратегии. Музей архитектуры сегодня может и должен стать методическим, идеологическим, координационным центром сети профильных музеев. В Донском монастыре, например, осталась часть наших фондов, которые невозможно вывезти, в частности, это надгробия XVI – XIX вв. Понятно, что снимать их с захоронений безнравственно, однако ответственность за них несем мы, они записаны в инвентарные книги музея архитектуры. С прежним настоятелем у нас была договоренность создать там музей «под двумя флагами». Это будет музей Донского монастыря, но мы им готовы помогать методически. Я думаю, все бы от этого только выиграли.
Музей МАРХИ хочет стать нашим филиалом, чему мы очень рады. Андрей Чернихов готов передать творческое наследие своего деда Якова Чернихова, оставшееся в семье архитектора, если музей выделит ему пространство для ее жэкспонирования (пока это затруднительно, но в дальнейшем при поддержке Минкультуры в принципе возможно). Ближайший претендент на то, чтоб стать филиалом щусевского музея – Дом Мельникова. История с ним тяжелая и запутанная. Половину дома выкупил у наследников и передал Российской Федерации Сергей Гордеев, основатель фонда «Русский авангард». И сегодня половина прав собственности на Дом принадлежит РФ и передана в оперативное управление Музею архитектуры, а другая половина – предмет судебного конфликта между сестрами, внучками великого архитектора К. Мельникова. Я думаю, все-таки вопрос разрешится, в противном случае Дом просто рухнет. Научную реставрацию этого памятника и его будущее может быть обеспечено только государством. Никакое частное лицо или фонд не обеспечат ему надежного будущего. Пока же судебные конфликты и пиар-война продолжаются.
Переходим к градостроительной стратегии. Когда мы стали анализировать градостроительную ситуацию, оказалось, что территория московского центра обладает фантастическим потенциалом, который фактически не используется. Здесь много объектов культуры – музей архитектуры, библиотека им. Ленина, Манеж, музеи Кремля, музей изобразительных искусств им. Пушкина, Румянцевский музей и др. И все эти объекты, легендарные музеи, находятся пешеходной доступности друг от друга. В городская ткань здесь сплошь состоит из памятников разного времени – от Колокольни Ивана Великого, до памятников советского модернизма (Дом Мельникова тоже попадает в этот ареал). Не стоит забывать, что прогулка по старому городу – это и есть музей архитектуры под открытым небом. И на этом принципе построен международный культурный туризм. Но сегодня невооруженным глазом видно, что столичный центр принадлежит не людям, а автомобильным потокам и бизнес активности. Центр Москвы недружелюбен и непривлекателен для пешехода. В то же время, очевидна объективная тенденция выплескивания культурной деятельнсоти музеев за пределы их собственных стен, она начинает развиваться в городскую среду. Всем известный пример – проект развития ГМИИ им. А.С. Пушкина в музейный городок на Волхонке.
У нас возникла идея Музейного кластера. Есть три кита – музеи Кремля, музей изобразительных искусств им. А.С.Пушкина и музей архитектуры им. А.В. Щусева. С Кремлем нас связывает подземный переход. Сегодня это безликое серое пространство, где продают все что попало… И каждый раз, когда я по нему прохожу, мне вспоминается как устроен в Париже выход из метро к Лувру. Ты в аналогичной ситуации сразу попадаешь в пространство культуры - видишь копию античной статуи, заходишь в торговые павильоны, где продаются сувениры в виде реплик луврских шедевров, альбомы репродукций, выставочные каталоги, детские книжки про искусство, пазлы с изображением Джоконды и других шедевров… Чем Москва хуже? Почему, направляясь в Кремль, ты можешь приобрести на память только китайский ширпотреб? Наша идея - переформатировать пространство подземного перехода, посвятив его российской и московской архитектуре, через которую транслируется идентичность страны. Этого легко добиться и в дизайне самого подземного пространства (есть проект оформления стеновых плоскостей коллажом, показывающим историю Москвы через смену архитектурных стилей), и продажей архитектурных книг и каталогов, реплик из коллекций музеев Кремля и музея архитектуры. Такие несложные мероприятия сразу изменят культурный климат места.
Музейные кластеры существуют в культурных столицах мира – в Париже (Лувр, Трокадеро), в Мадриде, Стокгольме, Лондоне, Берлине, Франкфурте на Майне и мн.др. Там музеи объединены пешеходными маршрутами в единое общественно-культурное пространство, и оно становится притягательным для туристов всего мира.
В Москве такого пространства нет, хотя для его появления есть все предпосылки. Создать его не так дорого, и если будет правительственное решение, тут же подтянется частный бизнес, потому что эта система синергетическая, выгодная всем.
Далее, путь по Староваганьковскому переулку к Музею изобразительных искусств им. А.С. Пушкина интересен тем, что сюда выходят старые московские усадьбы, в том числе и главный фасад легендарного Дома Пашкова (все знают его «задний» фасад, ставший лендмарком Москвы, а парадный, с курдонером, не видел практически никто). Кстати, переулок фланкируют широкие тротуары - совсем необязательно выводить транспорт. До будущего музейного городка можно дойти за 7 мин., передвигаясь от памятника к памятнику и получая при этом большое удовольствие от прогулки, которое возрастет, если первые этажи выходящих в переулок зданий, будут отданы городу под культурные и обслуживающие функции. Короче говоря, при создании музейного кластера выигрывают все – музеи, попадающие в ареал кластера, люди, которым необходима гуманизация городской среды, город, где появится уникальное общественное пространство самого высокого культурного и эстетического качества, страна, уважение к ко торой возрастет во всем культурном мире. И приток туристов, безусловно, резко возрастет.
Мы провели несколько общественных обсуждений идеи музейного кластера, на которых она была принята на ура. Потом провели открытый конкурс на концепцию музейного кластера. Хочу показать один проект. Его автор – молодой архитектор Антон Иванов, выпускник МАРХИ. Он совершенно точно понял задачу и замечательно придумал. Что может быть объединяющим началом для совершенно разных музеев? Первый шаг - объединение культурных институций с помощью интернета. Антон предлагает создать общий портал, который будет доступен уже в подземном переходе (установить там экран с основной информацией по всем музейным площадкам). Там же можно скачать бесплатно специальную программу на свой смартфон и получать информацию о том, что и где происходит прямо в руки.
Одновременно он предлагает объединяться на развитии традиции московских праздников - масленицы, ярмарки и т.д. легко трансформируются в межмузейные фестивали, и другие крупные культурные события, проводимые по совместно разработанной программе. Как открыть территории кластера (закрытые сегодня) - большой вопрос. Антон Иванов считает, что с помощью международных конкурсов, в результате которых можно будет возводить на сегодня закрытых территориях временные сооружения, наподобие Серпентайн павильона, что конечно же послужит их раскрытию. И если все это будет хорошо развиваться, он предлагает даже такие радикальные шаги, как использование крыши Библиотеки им. Ленина (нового книгохранилища) под центр современной архитектуры с прекрасными видовыми точками.
В заключение покажу вам короткий фильм – о том, что я вам рассказала. Если общество и начальство сочтет эти идеи, о которых я Вам сегодня рассказала, полезными, то музейный кластер обязательно появится.. Я верю, что рано или поздно это произойдет - сначала в Москве, поскольку уже есть наработки, а потом и в других городах России.
О музейной навигации. Меня Геннадий Вершинин убедительно попросил показать Вам навигацию, которую для нас разработали молодые архитекторы молодого бюро «Народный архитектор».
Помимо навигации они придумали для нас новый логотип, реконструировали сайт, разработали проект музейного дворика (выставка скульптуры под открытым небом), и даже плакат для конкурса на Музейный кластер нарисовали тоже они. Мне он очень нравится, впрочем как и все перечисленное, в нем красные потоки энергии исходят от музея архитектуры. Надеюсь, что так оно и есть, как здесь изображено.
Геннадий Вершинин: Сколько в среднем лет «народным архитекторам»?
Ирина Коробьина: 27-28.
Все старые музеи сегодня стоят перед задачей ребренда. А он состоит из фирменного стиля, логотипа, навигации, полиграфии, наружной рекламы и т.д. И все важно, потому что одно без другого смысла не имеет. Надо решать комплексно эти задачи. В навигации есть такая тенденция – иногда использовать чужой бренд, узнаваемый. Этого делать никогда не надо, потому что ты пропагандируешь чужое, не создавая своего. И даже если есть какой-то креатив по своему бренду, то чужой его все равно «сотрет». Никогда не стоит обращаться к чужим брендам.
Еще есть такая тенденция – имитировать, в том числе, в фирменных стилях, какие-то материалы. Но это лишает зрителя возможности включить абстрактное воображение. Ты обедняешь и его и фирменный стиль, делаешь его прямолинейным и плоским.
Виктор Брагин: От этого теперь даже Apple отказался…
Ирина Коробьина: Да.
Существует расхожее мнение, что навигация должна быть незаметной. Но прежде всего, она должна высвечивать то, на что следует обратить внимание. Если же навигация содержит много информации и вся она яркая, активная, притягивающая к себе внимание, то это катастрофа, она просто «не работает». Все ее компоненты гасят друг друга. И надо вспомнить, что специально построенных для музеев зданий, где все понятно и логично – их немного. В основном, приходится работать в условиях, которые нам достались по жизни. В музее архитектуры – ровно такая ситуация. Музей, как вы помните, находится в памятнике 18 века по названием Усадьба Талызиных, это 4 сооружения, объединенные внутренним двором.
Вообще, наш ребрендинг начался со шрифта. У нас есть свой шрифт, он называется «музей архитектуры». Его разработал Тагир Сафаев, лучший в России художник шрифта. С логотипом была целая проблема. Я всегда считала, что аббревиатура МУАР была навеяна брендом МАК (Музей прикладного искусства в Вене, Osterreichisches Museum fur Angewandte Kunst). Мне казалось, что МУАР отличное название для галереи, но для государственного музея требуется что-то другое. Потом зарубежные коллеги, в том числе и директора крупнейших западных музеем, стали мне советовать обязательно сменить название, МУАР для западного уха звучит "как-то не так", но когда Петер Ноевер, директор МАК, сказал мне: менять нужно обязательно, и чем скорее тем лучше, я приняла решение. Но возвращаться к ГНИМА, прежней аббревиатуре, бытовавшей в советское время, также имело ретроградный смысл.
В результате долгих споров до хрипоты и прочих мучений решили сделать просто МА (Музей Архитектуры). Различные дизайнеры сделали нам 25 вариантов логотипа, но все это категорически не нравилось. Я была в отчаянии. И тут «Народный архитектор» предложил такой простой, и на мой взгляд, гениальный логотип, который всем очень нравится – лаконичный, понятный, запоминающийся, а буквы «МА» для меня выглядят, как портик.
Геннадий Вершинин: Странно, что архитекторы что-то понимают в шрифтах…
Ирина Коробьина: Молодые архитекторы понимают все! И даже такие тонкости, как цветовая раскладка для пространств разного характера. Для навигации они использовали цвета музея (т.е. цвета авангарда: белый, красный, черный так сложилось исторически) – в минималистской, «архитектурной» манере. Они решили, что в Руине будет черный цвет указателей, в главном Талызинском доме – белый, а на улице – красный. Разработанные ими указатели понятны, никого не раздражают, и при этом их можно читать, как архитектурный чертеж. И еще ребята предложили один из вариантов навигации на улице – расчерчивание асфальта. В другом варианте в навигацию на асфальте «вмонтирован» логотип спонсора, очень деликатно и по-дизайнерски.
«Народный архитектор» сделал для нашего музея также проект "Москвовид", подразумевающий навигацию в исторической Москве, к которой мы предлагаем относиться как к музею архитектуры под открытым небом. Они придумали такую игру – в ключевых точках поставить такие схемы и показать, что бы на этом месте было, допустим, в 1822 году. Дополнительно предусмотрены очки (изображение объемное). И еще один замечательный проект – с видовыми биноклями. Бинокль зафиксирован, и когда ты опускаешь туда монетку, то видишь, что проектировалось, допустим, на месте Кремля или в других ключевых местах.
Опыт сотрудничества старейшего музея с молодыми архитекторами вдохновляет и открывает новые перспективы, надеюсь, для обеих сторон. Я Вам желаю его когда-нибудь приобрести.
Спасибо!
Расшифровала Ирина Яблокова
В материале использованы фотографии с сайтов Государственного музея архитектуры Им. А.В. Щусева – www.muar.ru ; «Народный архитектор – www.nrdn.ru ; Медиасфера. Ру – www.media-sfera.ru; из архива Г. Вершинина
