Участники:
Ирина Коробьина. директор Государственного музея архитектуры им. А.В. Щусева, кандидат архитектуры, действительный член Международной академии архитектуры, советник Российской академии архитектуры и строительных наук, Member of Advisory Council of BIARCH (Architectural Institute in Barselona;
студенты-архитекторы и преподаватели Института архитектуры, дизайна и визуальных искусств ТГАКИСТ
Геннадий Вершинин: Ирина Михайловна, хотелось бы услышать о тенденциях в современной архитектуре.
Ирина Коробьина: Мне кажется, сейчас происходит какое-то оздоровление. Еще лет 10 назад все с ума сходили: «архитектурные звезды!», «Норман Фостер!». Фостер, конечно, выдающаяся личность, но как сказал в свое время Рэм Кулхас — «архитекторы становятся заложниками своих брендов и Гэри уже звучит как Гуччи».
И в Голландии, и в Гонконге я встречала архитекторов новой формации - они очень молоды, но не мечтают о том, чтобы прославиться, стать звездой. Они мало думают о собственном успехе и преуспевании. Они думают про сбережение энергии, про то, как сделать пищу здоровой, а жизнь – легче и счастливее, и, главное, как это сделать с наименьшими затратами и потерями. В Гонконге, например, мне говорили, что там иначе и не выживешь: если ты хочешь иметь работу, то должен все делать быстро, качественно, модно и при этом с минимальным бюджетом на реализацию.
В Гонконге я встретила, как мне кажется, людей будущего. Я общалась с молодыми архитекторами, вашими ровесниками. Практически все они говорят как минимум на пяти языках! И это не является чем-то исключительным, ведь Гонконг – мультикультурный город, в нем живут люди разных национальностей, без явного преобладания какой-то одной. Знание языков дает много преимуществ для человека, живущего в эпоху глобализации. Новое поколение жителей Гонконга страстно стремится к познанию, они очень позитивны, мгновенно соображают, и на все просьбы дают немедленный позитивный отклик, искренне стараясь помочь ближнему, что всегда получается к удовольствию обеих сторон. К тому же они очень улыбчивы и обладают потрясающей энергетикой. Думаю, что именно таким людям и принадлежит будущее.
Общая тенденция, как мне кажется, характеризуется пробуждением разума. Люди начинают осознавать, что если не остановить потребительского отношения к природе, потери приобретут в какой-то момент необратимый характер.
Земля – место нашей жизни, "наш дом", от бережного отношения к этому "жилищу", зависит качество и продолжительность жизни в нем. Профессия архитектора в этом смысле - одна из важнейших на земле. Почему в Голландии архитекторов так внимательно и уважительно слушает все общество? Да потому что все понимают, что от архитекторов зависит коллективное будущее жителей страны. В Голландии это понимают, в России – пока не очень, но, надеюсь, в конце концов поймут.
Ирина Яблокова: Расскажите, пожалуйста, о проекте музея метро.
Ирина Коробьина: Проекта как такового нет. Есть просто наша общая мечта с Н.И. Шумаковым (главный архитектор Мосгипротранс, президент Союза московских архитекторов) – о создании такого музея. А пока есть музей московского метрополитена, но он не про архитектуру. Находится на станции метро «Спортивная».
Геннадий Вершинин: Никогда не слышал о нем…
Ирина Коробьина: Экспозиция там посвящена в основном ударникам труда московского метрополитена, машинистам поездов, вагоновожатым, и т.п. Н.И.Шумаков (профессиональный архитектор) согласен, что с нашими фондами, посвященными архитектуре метро, и с деньгами метрополитена, можно сделать выдающуюся музейную экспозицию, которая бы стала настоящим событием!.
Борис Жученко: А как государство и архитектура соотносятся в Голландии? Это абсолютно ангажированная социальная архитектура, и в архитектурном процессе участвует государство. Подробнее можно?
Ирина Коробьина: В европейских странах, в частности в Голландии, система согласований очень отличается от той, через которую проходят наши архитекторы. У нас проект проходит столько согласований, что в финале он часто не имеет ничего общего с первоначальным замыслом. На Западе архитектор работает в других условиях с внятными условиями игры, известными с самого начала. Если он получает заказ, там прописан регламент (высота, пятно застройки, площадь, цвет, иногда регламентируются строительные материалы, и т.д.). В работу архитектора, с которым подписан контракт, уже никто не имеет право вмешиваться. Если он нарушает регламент, его наказывают, заставляют довести объект до заданной кондиции. Если регламент соблюден, в творческий процесс архитектора никто не имеет права вмешиваться.
В Голландии существует Комиссия красоты – это независимая группа экспертов, которая следит, чтобы сооружение соответствовало заявленным регламентам. В Нидерландах что либо построить очень сложно - любой проект должен пройти через горнило общественных обсуждений и доказать свою полезность для всего общества, а не только для заказчика. Проект имеет право на жизнь только в том случае, если он решает какие-то социальные задачи. В Голландии это очень важно.
О государственной политике. В Нидерландах социальное жилье и жилье «бизнес-класса» одинаково по качеству. Более того, под одной крышей находятся и социальные квартиры, и квартиры люкс. Система такова, что если у тебя есть деньги, ты выбираешь себе этаж, вид из окон и т.д., а если денег нет – ты ждешь своей очереди и получаешь то, что достанется, часто в том же доме. Это дальновидная политика, направленная на решение проблем социально незащищенного населения (иммигранты, пожилые люди, нетрудоспособные), не оставляет места для агрессии. Она гуманна и человечна, и, вместе с тем, страхует общество от возможных социальных конфликтов, их там действительно нет.
Еще очень впечатляет диалог между профессиональными архитекторами и рядовым населением. Когда мы проводили съемки на объектах с участием авторов, архитекторы забывали про съемочную группу и начинали общаться с жителями. Я никогда не видела, чтобы российские архитекторы интересовались у людей, как им живется в спроектированных ими домах.
Кроме того, голландские архитекторы великолепно владеют искусством профессиональной риторики. Сегодняшняя жизнь ставит перед архитектором задачу не только выполнить классный проект, но увлечь им людей, сделать заказчика своим союзником, завоевать сторонников в ходе обсуждений. Российские архитекторы старшего поколения до сих пор относятся с презрением "к презентациям и всякой показухе". А напрасно. Нужно учиться договариваться и продвигать свои идеи, иначе будет страдать результат. Голландские архитекторы делают потрясающие презентации, читают лекции, невероятно интересные и для не профессионалов тоже. Этому надо учиться.
Наш друг Вини Маас (партнер голландского архитектурного бюро MVRDV) – лидер поколения архитекторов, которым сейчас плюс-минус 50 лет. Винни Маас основал в Делфте школу стратегий городского развития, которая называется Why Factory. Все началось с пожара, сгорел архитектурный факультет, деканом которого был назначен Винни, пригласивший в качестве ассистента архитектора Александра Свердлова. Чтобы продолжать занятия, в срочном порядке была «освоена» бывшая винная фабрика, историческое сооружение. Они накрыли стеклянной крышей обширный внутренний двор и поставили там простую и эффектную конструкцию – знаменитый оранжевый амфитеатр, внутри которого находятся оборудованные рабочие пространства. Сам амфитеатр используется для проведения общественных встреч и обсуждений с самыми разными людьми.
Винни Маас подчеркивает важность получения навыков публичного обсуждения проектов «методом дебатирования», например, с мэром Делфта, представителями городской администрации, жителей. Студенты представляют свои проекты и учатся их защищать, получают опыт общения и с городской администрацией, и с заказчиками. В общем, все приходит с опытом.
Геннадий Вершинин: Это именно опыт, или учебное заведение этому учит?
Ирина Коробьина: Винни Маас этому успешно учит и прививает этот опыт уже с 1 курса.
Геннадий Вершинин: Интересно, а в архитектурных бюро выпускают архитектора на заказчика или есть какой-то менеджер?
Ирина Коробьина: Вот новый главный архитектор Москвы, Сергей Кузнецов вводит некоторые, новые для московской практики, инструменты городского развития. В частности, он использует международные конкурсы, как способ поднять качество архитектурного проектирования и тем самым позитивно повлиять на городскую среду. Сейчас наиболее значимые объекты распределяются на конкурсной основе. Конкурсы – альтернатива распределению заказов втихую…
Геннадий Вершинин: Я другое имел ввиду. У нас часто во многих фирмах архитектора-проектировщика, дизайнера к заказчику не подпускают. И не из-за коррупции. Это предпочитают делать руководитель или менеджер, потому что считают, что можно все испортить…
Ирина Коробьина (изумленно): Как это? Я не понимаю, какой тогда получится результат и кто за него ответит… Тогда это не работа а имитация и профанация.
Борис Жученко: И все-таки какова степень участия государства в архитектурном процессе?
Ирина Коробьина: Решающая. Качество проектирования и строительства напрямую завязано на законодательстве, продиктованном государственной политикой.
Борис Жученко: А по финансированию?
Ирина Коробьина: В Голландии много социальных проектов. Часто большую часть финансирования берет на себя государство. Обычная практика – привлечение инвестора на конкурсной основе и на условиях выполнения разного рода социально полезных обременений. И все инвесторы обязательно выполняют принятые обязательства качественно и в срок.
Не потому что они такие сознательные – если обманешь государство и общество, испортишь себе репутацию навсегда, с тобой никто и никогда не будет иметь дело.
Борис Жученко: У вас в фондах макеты 1930-х годов есть?
Ирина Коробьина: Есть.
Борис Жученко: А Корбюзье есть?
Ирина Коробьина: У нас нет моделей Корбюзье, но есть его проект Дома Центросоюза и скетчи, которые он рисовал, когда читал лекцию в Политехническом музее — это его идеи по реконструкции Москвы.
Борис Жученко: А что Вы скажете про музей МАРХИ?
Ирина Коробьина: Это родственный нам музей, наши «братья». Там собрана замечательная коллекция московской архитектурной школы, во многом, героическим трудом директора Л.И. Ивановой-Виен. Музеем МАРХИ была проявлена инициатива - они обратились с письмом к Президенту, тогда еще Д.А. Медведеву с просьбой о присвоении им статуса филиала Государственного музея архитектуры им. А.В. Щусева. Но этого пока не случилось, хотя обоюдное желание имеется.
Борис Жученко: Мне вчера попалась монография «250 лет московской архитектурной школе», с удовольствием ее полистал…
Ирина Коробьина: Да, это очень качественное издание, в свое время оно было настоящим прорывом.
Ирина Яблокова: А галерея «ВХУТЕМАС» при МАРХИ – просто как выставочная площадка?
Ирина Коробьина: Она как бы при музее.
Ирина Яблокова: Они показывают фондовые вещи?
Ирина Коробьина: Очень мало. Фонды музея МАРХИ там показывают редко. Мне кажется, что у галереи «ВХУТЕМАС» нет внятной политики и продуманной стратегии.
Геннадий Вершинин: Это по сайту видно.
Борис Жученко: А гастролировать вы не планируете, проехать по городам и весям?
Ирина Коробьина: Мы постоянно делаем передвижные выставки для региональных музеев. Запрашивать оригиналы практически никто не в состоянии, ведь это требует серьезных бюджетов. Мы направляем передвижные выставки ко всем, кто обращается.
Вот сейчас путешествует выставка про «Зеленый город», сделанная нами к фестивалю "Арт-Овраг" в городе Выкса. В следующем году - запускаем выставку, подготовленную на материалах знаменитых казаковских альбомов. Большим успехом пользуется выставка про восстановление исторических городов, разрушенных во время войны и многие другие.
Андрияхина Настя (2 курс): Ирина Михайловна, Вы же архитектор. А какой самый интересный для Вас проект, который Вы реализовали?
Ирина Коробьина: У меня нет построек. Я училась в МАРХИ, сначала на кафедре градостроительства, а потом О.А. Швидковский основал кафедру теории и истории архитектуры, и я поняла, что это для меня. После института защитила диссертацию на тему "Преобразование объектов культуры в многофункционвльные комплексы". Эта тема так и проходит красной нитью через мою профессиональную жизнь уже не в теории а на практике. После перестройки я открыла первую в России архитектурную галерею. Тогда в Москве была потрясающе интересная, яркая жизнь – каждый день открывались галереи, из подвалов вышли художники. Мне стало обидно за архитекторов, подумалось, что для художников открыли много галерей, а почему у архитекторов их нет? В это же время Леня Бажанов создал Центр современного искусства на Якиманке. Большую роль в этом сыграла Татьяна Никитина (тогда префект Центрального АО г. Москвы) – она помогла художникам получить целый квартал на Якиманской набережной, с видом на Кремль! Бажанов позвал туда галереистов - Марата Гельмана, Ирину Пиганову, Сергея Тарабарова и Ксению Богемскую, Володю Левашова и др. А я открыла там Архитектурную галерею, первую в стране. Время было фантастическое! Мы хотели заниматься искусством и занимались им! Задачу Архитектурной галереи я видела в том, чтобы вернуть имена собственные архитекторам, потому что в советское время проекты были анонимны, точнее обезличены (Моспроект-1, Моспроект-2 и номер мастерской). А что такое анонимность? Нет амбиций, нет и ответственности. Мне казалось важным, чтобы архитектура стала авторской. Авторская подпись под проектом может означать и триумф и позор - прекрасный творческий стимул!
В Центре современного искусства тогда было сообщество галереистов – с десяток разных галерей, кипела очень интересная, творческая жизнь. Не хотелось заниматься скучными вопросами недвижимости, оформления земли и т.д. Поэтому через какое-то время все оказались на улице… И тогда я перевела свою галерею в телевизионный формат. Так началась еженедельная телепрограмма «Архитектурная галерея». Я была очень удивлена, когда впервые приехав в Тюмень, увидела в библиотеке колледжа «полное собрание сочинений» «Архитектурной галереи». Для меня это было и остается очень важным. Значит то, что мы делаем – востребовано.
Как делалась программа? Когда я пришла с этой идеей в первый раз на телевидение (канал «ТВ-центр»), мне сказали: «Вы что, с ума сошли – запускать еженедельную архитектурную программу? Это то же самое, что показывать по телевизору учебник сопромата. Кто это будет смотреть?». Поэтому когда программа все-таки началась, нашей главной задачей было – рассказать об архитектуре и профессионально, и интересно, и забавно, и познавательно, и притягательно.
Борис Жученко: Вам это удалось. И за это отдельное «спасибо».
Ирина Коробьина: На самом деле это совсем не просто. Я пыталась пригласить телевизионных сценаристов и корреспондентов, но оказалось, что с ними нельзя иметь дело – они очень поверхностные и не хотят вникать в суть предмета. И с архитектурными критиками тоже не получилось, их культурные и качественные тексты для телевидения слишком занудны и многоречивы. Телемонтаж предполагает соединение слова с картинкой, что порождает совершенно новые смыслы, порой неожиданные и парадоксальные. Когда создаешь телепродукт, думаешь многомерно и объемно. Меня это увлекло настолько, что до сих пор я очень плотно работаю над всеми нашими фильмами. Мне хочется думать, что мы "вырастили" свой самостоятельный стиль и даже жанр "архитектурного фильма".
Ирина Яблокова: А сейчас новый цикл Вы не планируете?
Ирина Коробьина: Мне бы хотелось сделать цикл "Сумасшедшие города" про особенности городского развития в разных уголках мира. Пока это только идея.
Что такое телевизионная передача? Это съемки-тексты-монтаж нон-стоп, иногда круглосуточно. И очень творческая работа с мгновенной отдачей. Ты в эфире каждую неделю и твоя аудитория - вся страна. Первые два года выхода в эфир у нас была сплошная эйфория- и от творчества и от динамики и драйва телевизионной жизни. Но нас никто не финансировал, а договор заключали на короткий срок без обещания пролонгировать - программу мы делали каждый раз, как последний, а это значило, что стремились сказать миру только важное и ценное. И нужно было решать финансовые проблемы - ведь людям надо платить. Конечно, мы все были энтузиастами и страстно любили свою программу, но жить на что-то тоже нужно. Программу не раз поддерживали мои друзья-архитекторы, причем всегда бескорыстно. Не могу не вспомнить с благодарностью Бориса Левянта, Михаила Хазанова, Алексея Воронцова, Сергея Ткаченко, всех не перечислишь.
В общем, программа шла, мне нужно было выдавать идеи и темы, писать тексты, быть в кадре, доставать деньги и года через три мне это надоело. Все чаще в мозгу всплывал образ белки в колесе. И тут раздался телефонный звонок: «Вас беспокоит Фонд Форда. Нам нравится Ваша Архитектурная галерея. Вам деньги не нужны на ее производство?». Сначала я решила, что это шутка. Но оказалось, что Фонд Форда открыл офис в Москве, что считает нашу программу – одной из лучших на Российском телевидении, и нам действительно предложили поддержку. Так началось содружество с Фондом Форда, которое продолжалось 10 лет. Сначала это была поддержка телевизионной программы.
А потом А.П.Кудрявцев, ставший президентом Российской академии архитектуры и строительных наук, предложил мне открыть Центр современной архитектуры – для анализа проблем новой архитектуры, продвижения позитивного опыта актуальной архитектурной теории и практики и т.д. Я оценила свое время и поняла, что, когда делаешь телевизионную программу, ничем другим заниматься просто невозможно. Время невозможно растянуть, наоборот, оно сжимается. Наша программа выходила 4 года, а у меня это спрессовалось примерно в неделю. В общем, когда шла на встречу с А.П. Кудрявцевым, хотела сказать «нет», но неожиданно для себя сказала «давайте!». Так родился Центр современной архитектуры.
Виктор Брагин: Мы смотрели 4 фильма, которые Вы снимали – «Умная архитектура» о Голландии. Это правильное название?
Ирина Коробьина: Название всего цикла - "Голландские берега" [фильмы можно посмотреть на сайте ТВ Культура по ссылке: http://tvkultura.ru/video/show/brand_id/40585/episode_id/281972].
Первый фильм у нас назывался «Страна как проект», поскольку больше половины территории Нидерландов отвоевано у моря инженерной и архитектурной мыслью. Второй фильм назывался «Море домов» - он о жилье голландцев. Третий имел название «В волнах обновления», он про реновацию, реконструкцию, рестайлинг – голландцы не выбрасывают, то что устарело или потеряло актуальность, они народ рачительный, хозяйственный, и кроме того, уважают свою историю и все сохраняют, как документ. Название «Умная архитектура» было утверждено ВГТРК Культурой вместо предложенного нами. Оно, на мой взгляд, хорошее, но слишком общее, потому что вся голландская архитектура – «умная». Четвертый фильм – «Город на плаву» - про новые города и реконструкцию Роттердама
Брагин: А какое фирменное блюдо у голландцев?
Ирина Коробьина: Там много рыбы. Особый деликатес - так называемая селедка-девственница из первого после зимы улова совсем слабого посола, которую они заглатывают целиком. Как не странно, в голландской кухне много азиатского, они ведь мореходы и привозили из дальних стран не только пряности но и рецепты. Голландцы любопытны и совсем не консервативны. Они открыты ко всему новому и все, что им кажется ценным, они легко и с удовольствием вводят в свой обиход.
Виктор Брагин: А почему в Голландии очень высокая предметная культура, по сравнению, например, с Данией или Норвегией? Я вспоминаю голландскую компанию «Philips», она же вышла на мировой уровень…
Ирина Коробьина: Я думаю, что опять же из желания порадовать человека, сделать и свою жизнь и жизнь окружающих людей веселей и счастливее. Филипс на самом деле был идеалистом. Он построил город Эйндховен. У него была идея – создать идеальный город для рабочих. А все дизайнерские «примочки» — здесь все началось с личности Филипса.
4 декабря у нас в музее открывается выставка, посвященная голландскому социальному жилью (амстердамской школы), это пример другой концепции фрагмента "идеального города" - фантастических дворцов и райских садов для рабочих. И еще один пример высочайшей культуры предметного мира в 20-е годы ХХ века. Ее привозит Схип Музей (музей-корабль).
Вера Субботина: А идея музейного кластера, поддержанная В.В. Путиным – какая у него была мотивация?
Ирина Коробьина: В.В.Путин про эту идею пока не знает. Он дал указание, чтобы к 2017 году произошел значительный приток туристов в страну, в частности в Москву. Думаю, создание музейного кластера, помогло бы решению этой непростой задачи. Сейчас привлекать туристов сложно - про Москву говорят, что это город где деньги не тратят, а зарабатывают. Даже исторический центр столицы сегодня не больно то дружелюбен к пешеходу. Кластер изменит качество городской среды столичного центра, сделает его гуманнее и гораздо привлекательнее для живого человека. Идею музейного кластера поддержал Москомархитектуры, главный архитектор С.Кузнецов был председателем жюри конкурса на его концепцию. В специальном выпуске журнала «Татлин» опубликован полный каталог всех проектов музейного кластера, а в приложении к журналу «Speech» - проекты, отмеченные Жюри.
Виктор Брагин: У меня не вопрос, а просто рассуждение. В этом году к нам на «Иннопром» приехал Рогир ван дер Хейде, ведущий голландский дизайнер по свету [шеф-дизайнер фирмы Philips. – Прим. ред.] И меня удивило, как он рассуждал о том, какой должна быть городская среда, и что один из самых важнейших элементов среды – то, что является виртуально-мифическим – свет и освещение. И это было потрясающе, потому что у нас подсветка какая-то вся предметная, точечная, чтобы выразить архитектуру, форму и т.д. Но он не об этом говорил, а о том, что свет, освещение должны в принципе решать проблемы – социальные, культурные…
Ирина Коробьина: Я знаю Рогира. И рассказанная Вами история – очень хороший пример отличной профессиональной риторики. Рогир и все его коллеги делают блестящие презентации, которые надолго остаются в памяти, они уговорят любого заказчика. И все в них влюбляются, и готовы бросить к их ногам свои финансы. Для достижения этого они используют самые разнообразные средства, включая личное обаяние.
Настя Андрияхина: Много было сказано, что в Голландии все делается для людей. Я хотела бы узнать Ваше мнение, почему у нас в стране нет такого? Это от недостатка нашей культуры или государство недостаточно делает?
Ирина Коробьина: Вообще-то я бы хотела «встать на защиту» нашей страны. У голландцев не было таких потерь, как у нас во Второй мировой войне, у них не было периода сталинизма. Это общество с 500-летней демократической традицией, по форме это монархия – Королевство Нидерландов, но, по сути, все государственные решения основываются на общественном мнении и представлении о всеобщем благе, жилищная программа («жилье для бедных») была принята у них в 19 веке королевским указом.
А еще они обладают очень важной национальной чертой – никогда не критикуют недостатки своей страны, а молча работают над их исправлением. При этом страной своей они гордятся.
Геннадий Вершинин: К вопросу о культуре. Вот Михаил Михайлович Гардубей был в Австрии, и когда в Вене искал дом Хундертвассера, все ему показывали, куда идти. А у нас граждане не интересуются архитектурой, своими культурными достижениями, в отличие от жители Вены, гордящихся своей архитектурой…
Ирина Коробьина: Более того, полгода назад в Вене открылась выставка про советский модернизм. Выставка очень качественная, сделана как кандидатская диссертация. На белых планшетах фотографии модернистской архитектуры в советских республиках, на черных – представлена типология этих сооружений. Все культурно сверстано, похоже на научную работу. Кому, казалось бы, интересны бывшие советские республики с их типовым строительством 1970-х – 1980-х годов, да еще и почти без цветных картинок? В Москве это был бы полный провал, а в Вене – огромный успех, огромная посещаемость. Видимо, это совсем другая культура…
Настя Андрияхина: Вы говорите, что во многих странах ценят свою архитектуру, но у нас я этого не замечаю. Все происходит в узких кругах, чем-то интересуется определенный круг, но в большинстве случаев люди просто не имеют представления, даже не вникают во что-то. Вы видите пути для того, чтобы это исправить?
Ирина Коробьина: Люди не виноваты. И когда мне на телевидении говорят, что публика – дура и ее интересуют только секс и насилие – это неправда! Люди сегодня интересуются документами, в том числе документальным кино, они стремятся к знанию, особенно молодые люди. Им хочется включать свой мозг, чтоб вникать в суть вещей и делать самостоятельные выводы – им нужно давать правдивый и качественный материал.
Трудно делать архитектурные выставки увлекательными для непрофессионалов. Язык архитектуры считывают далеко не все. Недавно мы открыли выставку, на мой взгляд, гениальную – но самую скучную в мире тему: про типологию жилого строительства в Советском Союзе. Голландский куратор занимается этой темой в Амстердаме уже 10 лет. И выставка – это видимая часть айсберга его работы. Она сделана захватывающе! Тема раскрыта через человеческие судьбы. Он показал, как менялась на протяжении ХХ века структура советской семьи на конкретных примерах (в том числе с привлечением семейных историй сотрудников нашего музея). Он показал предметный мир среднестатистического "советского семейного быта", дополнил его видео цитатами из популярных советских фильмов. Выставочными средствами была создана картина мира, из которой вдруг стало понятно, почему и как менялась архитектура советского жилья.
Очень важно достучаться до, так называемого, рядового населения, которое, как правило, скептически настроено к проблемам культуры. Средний уровень архитектурной культуры населения необходимо повышать, ведь от него во многом зависит уровень и качество жизни всего общества. И поэтому необходимо искать кураторские решения не только понятные, но и интересные для непрофессионалов. И, конечно же выпускать фильмы, книжки, каталоги. И я за то, чтобы они были научными по качеству, но захватывающими по изложению.
Виктор Брагин: У BBC хороший пример. Там на первом канале идут документальные фильмы, просто потрясающие.
Ирина Коробьина (обращаясь к студентам): Вот вам повезло: у вас есть институт, есть библиотека, диски, люди, которые являются проводниками в мир архитектуры, градостроительства, дизайна…
Геннадий Вершинин: И у нас есть гости, которые к нам приезжают…
Ирина Коробьина: Меня вдохновляет пример двух моих подруг из Нижнего Новгорода – Анны Гор и Любы Сапрыкиной. Они поменяли культурный климат в своем городе, добились того, что сегодня Нижний всеми признан культурной столицей России. В свое время они поняли, что их желание жить более полноценно и интересно никто кроме них самих не реализует. Это привело к невероятной активности – они стали привозить в Нижний Новгород московские и зарубежные выставки, модных писателей, кинематографистов, архитекторов, стали инициировать проекты, получившие огромный резонанс, обеспечивать все это финансовой а иногда и политической поддержкой и пр. И архитектурный рейтинг, который мы провели в Москве первый и последний раз в 1997 году, нижегородцы подхватили и проводят каждый год. Более того, они добились того, что Арсенал в Кремле передали им и сейчас там уже работает Нижегородский филиал Государственного Центра современного искусства, выросшего из основанной Аней и Любой после перестройки галереи Кариатиды, которая собственно и подняла «культурную волну», превратившуюся со временем в целый «океан». Это я к тому, что все в человеческих силах, если есть страсть к своему делу и воля к победе.
Геннадий Вершинин: Спасибо большое, Ирина!
Благодарные аплодисменты слушателей
Расшифровала Ирина Яблокова
Использованы материалы сайтов:
http://smartlightliving.de
http://www.e-architect.co.uk/amsterdam/wozoco-mvrdv
http://www.bustler.net/images/gallery/mvrdv_adept_frederiksberg_01.jpg
http://www.mvrdv.nl
Справка: MVRDV — чрезвычайно известное архитектурное бюро, основанное в 1991 году тремя соавторами – Вини Маасом, Яном ван Рийсом и Натали де Фриз. Название собрано из инициалов соавторов.
Направления профессиональной деятельности – экспериментальное проектирование, во главе которого социальная проблематика; новые пути урбанистики при обязательной связи с естественным природным окружением и внутренним озеленением; уплотнение застройки на основе остроумных конструктивных и планировочных решений; ресурсоэффективность, экономия, энергонезависимость. Сайт группы: http://www.mvrdv.nl
