Юрий Владимирович Назаров, президент Союза дизайнеров России приехал в Тюмень часов в пять утра. Люди нашего круга только ложатся в такую рань. Поэтому я его сочувственно спросил – как настроение, как перенесли поездку?
– Не дождётесь! – ответил он вполне доброжелательно.
Приезду Ю.В. Назарова предшествовал мелкий торг: в образовании начинались аккредитации и подобные игры. Унификация образования («цифровизация») должна была упростить разнообразие и дать почувствовать себя «в силе» тем, кого карьера вынесла в управленческие кресла. Хотя бы на уровне матриц и квалиметрии. Ещё оставалось право выбрать из колоды экспертов Минкультуры удобного. Я предложил: если выбор неизбежен, брать самого страшного – маститого и титулованного. Таким выглядел Ю.В. Назаров – доктор искусствоведения, профессор Строгановки (как позже рассказали наши выпускники, один из адекватных). От некоторых коллег, забредавших в Тюмень, и даже из околовластных кругов доносились некоторые похвалы дизайнерской школе, тогда ещё «средней профессиональной (СПО). Я не придавал значения этим поглаживаниям, как и до сих пор. Но интересна была реакция московского «монстра», с которым мы не были знакомы.
С Юрием Владимировичем – не помню, отдохнул ли он, – встретились уже за чайным столом, любимым чёрным немецким столом, появившимся после первого капитального ремонта. Компанию составили наши парни – Серёга Григорьев, оба Николая – Пискулин и Макаров, подтянулись девушки – Женя Качальская, Ольга Трофимова, Лена Улькина. Юра (на «ты» мы перешли много позже) произнёс сакраментальную фразу:
– Я понял, здесь работают одни красавицы и красавцЫ.
Перешли к работе. Ю.В. уже как эксперт смотрел рисунки – процедура для меня утомительная: на лице эксперта было кисловатое выражение. Видя скучающего гостя, я предлагал сменить занятие, но эксперт протестовал:
– Ну почему же, давайте ещё посмотрим. Куда мы спешим? Что ещё есть?
Ещё много чего было. За рисунками следовала живопись, проекты. Как председатель июньского ГЭК Юрий Владимирович прошёлся по мастерским, в которых зачумлённые круглосуточными бдениями, с короткими ночевками на подиумах под шторами затемнения, врукопашную делали дипломные проекты – ВКР, как это называется теперь на канцелярите. Позабавил проект автобусной остановки (автора не назову; позже пересёкся с парнишкой, числящим себя его учеником). Назаров:
– Символ «А» – это автобусы?
– Нет. Это Астановка.
Не помню, чтобы Юрий Владимирович кого-то «валил»: он искренне помогал, анализировал проекты и предлагал, как действовать и почему. Самоутверждаться за чужой счёт ему не свойственно, в отличие от убогих. Не раз видел благородное поведение Назарова относительно коллег и студентов. Он скорее «не нажмёт на педаль», боясь ранить. У Юрия Владимировича есть своя позиция, он не спешит её обнародовать. В лучшем случае скажет не публично, без лишних ушей, в мягкой форме.
Мне казалось, что когда Ю.В. смотрел работы студентов, они его не воодушевляли. Или это московская манера – «проквашенное» лицо, как выражается Е.Н. Улькина. И потому был шокирован, когда Сашок Прудников уже в Москве, во время выставки «Дизайн-97» дал почитать обзор Ю.В. Назарова в «Дизайн-ревю» о летних командировках. Та физия, которая запомнилась, с текстом публикации не совпадала. Цитирую:
«…А как быть в Тюмени? Направляясь впервые в столицу нефтяного края, я с опаской подумывал о том, как придется изворачиваться, просматривая заурядные работы студентов и находить утешительные слова для педагогов. Неторопливый провинциальный ритм работы аттестационной комиссии буквально был взорван, лишь начался просмотр учебных работ студентов Тюменского училища искусств. На полных листах ватмана засверкало настоящее искусство и некогда стало думать о вежливых оборотах, откуда-то изнутри сами собой вырвались восторженные слова. И хотелось только одного: ещё и ещё смотреть и наслаждаться.
Что же за феномен или по-простому редкостное явление породило здесь, за Уралом, подобную высокохудожественную школу?
<…> Знакомство с работами студентов и преподавателей отделения дизайна явилось самым большим потрясением и сюрпризом минувшего сезона летних командировок. О том, что это не наваждение, посетившее меня в результате прогрева неуставными напитками, употребляемыми за дружеской беседой с тюменскими коллегами, свидетельствует то внимание, которое было оказано <…> в Пятигорске на научно-методическом семинаре по дизайн-образованию, который состоялся нынешней осенью, в конце сентября при фантастическом скоплении заинтересованных лиц и наличии целого созвездия генералов от дизайна.
Разгадыванию данного незаурядного художественного явления можно посвятить не одну диссертацию, но, делая брифинговый анализ, хочется подчеркнуть, что здесь сработали две культурных составляющих современного дизайна: регионально-этнические корни и высочайшее художественное мастерство» [Назаров Ю. Мэтры, километры, миллиметры…// Design-review. – 1997. – №3].
Насчёт мастерства не буду даже начинать – это извечная тема внутренних разборок. Регионально-этнические корни оспорил бы, хотя и в них есть логика, учитывая, что коллектив разнообразен, а разнообразие, как теперь все знают, основа жизненности. Среди нас собрались дети разных народов и разных школ – Ужгородского художественного училища, близкого европейскому экспрессионизму; трёх выпускников Мухинки: кафедр «промышленного дизайна»; «интерьера и оборудования» и «дизайна костюма»; Свердловского художественного училища и УралГАХА, МГУ и Института им. Репина (разных факультетов); монументалисты Харьковского художественного института. Новый Вавилон! Так позже будет называться работа Прудника.
Избегали характерной для творческих школ догматики, вернее накапливания собственных штампов. Иногда штампы называют «методикой» школы. По аналогии с соцреализмом – говорили о «творческом методе», а оказался стиль. Наверное, живя и работая «с открытыми глазами» и не отрицая ничего, не пытались, как говорят теперь, пристроиться в хвосте знаменитой школы, в результате чего обычно получает третий сорт второго отжима. Может быть, попросту не получалось пристроиться: возможно и были такие попытки, кто теперь вспомнит. Школа создавалась на пустом месте, был лишь небольшой Союз художников, одна скончавшаяся к тому времени студия – в Доме пионеров и художественная школа, в подвалах и мастерских которой ютилось «художественно-оформительское отделение». Когда в 2010-х К.Г. Старцев (Питер, университет) показал «цифру» дипломных работ своей школы (мне нравятся), то два во всём противоположных человека – Н.В. Крамская и Н.П. Пискулин сказали: это не наше, наши работы, возможно, не так «европоидны», но самобытнее.
Почему разговор о Союзе дизайнеров – и так много о Школе? Потому что толковая организация не возникает из пустоты. Сегодняшнее общество – до невозможности самодеятельное: пресса, управленцы, бизнес, граждане верят в природный талант. Знать не ведают, на каком фундаменте и отрыве от «природных фонтанов» складывается художественное мышление и проектирование (дизайн – синоним проекта). Слово «проект» уже в начальной школе изведено теперь до недопустимого любительства. Псевдопроектирование создаёт иллюзию всепонимания и всесилия самодеятельности.
Главная наша проблема была неизвестна зарубежным школам – связать академические дисциплины – рисунок, живопись и др. с проектом, да ещё и получить достойный результат из почти ничего. Самое главное слово – связать, если возможно. Впрочем, хорошие рисунки и живопись Тюмени не помешали бы – не Флоренция Возрождения. Как бы в издёвку над нашими потугами сверху в 2010-е г., искорежив проекты федеральных стандартов (некоторое участие принимал в разработке), рисунок и живопись московские умники повелели сделать «академическими». Хотя академическим рисунком и академической живописью никто в России не владеет, да и их поэтика противоположна дизайну, призванному перепроектировать мир, а не запечатлеть его неизменным.
В Тюмени не было проектировщиков, не считая «мухинца» Алексея Степановича Москвина, прибившегося к нам бескорыстно и помогавшего советами. Долго проблемы были во всём и со всем – педагогами, оборудованием, стенами и крышей, результатом. Но главная проблема труднее «камней»– создать коллектив, который учит мыслить. Мыслить так естественно, как дышишь. Не повторять чужие находки, приколоченные к своему времени и месту, а свободно мыслить в разных проектных обстоятельствах. А этому мало кто учит вообще в мире, как стало ясно.
На формирование коллектива – пока он не сложился в рабочем составе примерно из десяти человек – ушло 15 – 20 лет. Самобытные выпускники были почти единственным резервом. Формально с дипломами СПО они не должны были преподавать. До возвращения выпускников из двух ведущих вузов было далеко, да и не факт. В Тюмени не было высшей проектной и художественной школы. Некоторые из окончивших училище оставлялись работать художниками колледжа, лаборантами и одновременно вели практики, черчение, макетирование. Это имело смысл: чего стоит черчение, для которого Пискулин придумал разработать игрушку – конструкцию животного и сделать её развертку.
Команда складывалась мучительно. Скажем, тот же Николай Пискулин долго метался: то собирался уезжать в Москву, к армейскому приятелю в Большой театр, то поступал в Полиграф и уходил с экзамена в обиде на жёсткое замечание Д. Бисти. Неспокойным везде маятно, и на родине не просто. Рассорившись со мной, ушёл в газету, через год-два вернулся уже с компьютерным опытом начинающейся цифровой волны.
Создать работающую команду – сложнее всего. Сергей Владимирович Ильюшин Иосифу Виссарионовичу Сталину: «Создать трудоспособный коллектив единомышленников и энтузиастов несравненно труднее, чем самый хороший самолёт» (В. Леонов, «Авиапром – корпоративная трансформация", АН, 24.06.2020, с. 4). Обычно силы формальных организаций с бездарными пастухами уходят на дрязги и борьбу за главенство. Вот почему из формальных организаций не получается способных коллективов, и сегодня лидируют самоорганизующиеся коллективы – их эффективность на порядки выше. Чиновные положения, ФГОСы и иная «нормативка» тормозят инициативу и развитие. Какими бы чудодейственными технологиями, арт-форумами, вебинарами народ ни пичкали, только в «сетевых» командах (имеется ввиду не всемирная сеть, а объединение близких духом), основанных на симпатии, любви, лидерстве и общности варится «творческий суп». Таков и наш опыт.
Елена Николаевна Улькина, придя в 1983 г. в колледж после радиопредприятия в Великом Новгороде, после роскошного КамАЗа, до сих пор повторяет, что впервые попала в счастливую атмосферу – благожелательности, товарищества, взаимопомощи и творческого веселья. Вместо склок и интриг здесь царили азарт, эксперименты и интерес к новому, самобытному.
Начинавшаяся дизайнерская организация будет состоять больше из выпускников отделения дизайна, позже «Института дизайна». Хотя некоторые отцы- и матери-основатели дизайнерской школы, например, та же Е.Н. Улькина или М.М. Гардубей учились на Украине, в Тагиле и Питере. Здесь повезло обрести творческий дом и возможность состояться в живой команде.
Любой педагог инстинктивно греется от альма-матер, особенно когда на плечи давит ответственность и страх провалиться. Потому творческие школы цепляются за традиции, «дух» школы, привычки, осенённые авторитетами великих имен. Здесь же образовывалась, скорее интуитивно, смутная новая «взвесь». Была цель соединить невозможное, найти форматы и прикладные результаты, рискнуть поискать модель тюменского искусства, дизайна.
В общем, до приезда Ю.В. Назарова было 23 непростых года, в течение которых люди притирались, нарабатывали «лекала», ставшие школой с комбинаторной «одеждой». Появлялись и ценились новые вещи вроде цифровой живописи и компьютерного рисунка, каллиграфии и многопрофильности выпускников. Если школа прививает вкус к развитию, то образцы и нормативы – слабые помощники. Как сказал мыслитель, «дух любит простор, а не ранжир». Впрочем, есть версии поговорки, в которых взамен «духа» слово «ум». «Дух» и «ум» слова-синонимы. За эти годы трое ушли с обидой, причём главный обиженный – Виктор Петрович Овчаров – через несколько лет публично признает свою неправоту. Другие чувствовали, что не выходят за рамки собственных навыков и не вписываются в проект, не имевший и не имеющий жёстких границ. Всего поменялись 32 человека, почти все естественным путём без оскорбительных санкций и унизительных гонений.
Кстати, с лёгкой руки Ю.В. Назарова оформительские отделения России стали дизайнерскими: он включил в перечень специальностей подготовки Минкультуры «дизайн». Дима Созинов, выпускник 1995 г., поехал работать в Сургут в солидную организацию, в его дипломе было записано гордое «дизайнер». В отделе кадров он был радостно встречен:
– Наконец-то дизайнер! А то всё художники-оформители!
Ю.В. Назаров в Тюмени сделал несколько взаимосвязанных предложений:
1. Вы давно переросли средний уровень школы. Поезжайте в УралГАХА, договаривайтесь, я напишу рекомендацию. Найдите там единственного живого человека – Елену Петровну Постникову (не вполне справедливо, там нашлись и другие живые). По сути, ваш уровень – высшей школы.
2. Соберите людей, которым интересен союз дизайнеров. Я с ними поговорю, стоит создать дизайнерскую ячейку.
3. Осенью в Пятигорске будет семинар по дизайн-образованию, нужно показать на нём работы вашей школы (что и случилось 26 – 27 сентября; семинар он упомянул в «Дизайн-ревю»).
4. В декабре в ЦДХ пройдёт национальная выставка-конкурс «Дизайн-97». Стоит выставиться.
В день «Х» в колледже собралась дюжина людей, проектировщиков и преподавателей. Некоторые грезили союзом дизайнеров, как Николай Пискулин. Кому-то важно было добавить статуса или хотелось порулить. Я всего лишь собрал людей, грезивших Союзом. Тех, кого знал, и кто знал кого-то, кто мог бы в него войти. После комсомола сам ни в чём не состоял. Как говаривала университетская подруга, «ты – кот, гуляющий сам по себе». На встрече с претендентами Н. Пискулин произнёс «пламенную» речь, объявив, что мечтал вступить ещё в Союз дизайнеров СССР. Но осуществит мечту, «только если Генка будет председателем организации. А иначе какой смысл». Несколько человек его поддержали. Чтобы не получить по лбу клеймо капризного, решил: немного порулю и смоюсь. Смываться – мой жанр в душе.
После встречи с «контингентом» президент Ю.В. Назаров издал распоряжение «Об организации Тюменского представительства СДР». Это июнь.
А 7 октября 1997 г. в Тюмень съехалась комиссия из семи человек (по регламенту). Среди «комиссаров»: Ю. В. Назаров (глава и президент СДР), Ирэн Александровна Андреева, на тот момент вице-президент СДР, знаменитый перестроечный народный депутат СССР и широко известная нестандартная личность. Одним из московских гостей был Лев Александрович Кузьмичёв, директор некогда славного ВНИИТЭ, терявшего в «святых» девяностых смысл и источники существования. Помимо «единственной живой» Леночки Постниковой (Елена Петровна Постникова, на тот момент зав. кафедрой индустриального дизайна УралГАХА) подъехал Леонид Юрьевич Салмин (председатель правления Свердловской организации дизайнеров), дизайнер-график. Позже его сменил в начальниках дизайнеров Виктор Александрович Брагин, ведущий педагог кафедры индустриального дизайна, практик, впервые, как и другие увидевший тогда ещё порядком грязную холодную осеннюю Тюмень.
Николай Николаевич Ляпцев, зав. кафедрой средового дизайна, прежде бывал в Тюмени. У нашего большого архитектора С.Н. Смирновой даже нашлась калька проекта Николая Николаевича, вернувшаяся к растроганному автору. Он, один из семи выборщиков, станет ангелом-хранителем высшей школы. Де-факто «вышка» начнётся с 1997 г. в формате договора между Тюменским колледжем искусств и УралГАХА «О совместной подготовке специалистов с высшим профессиональным образованием». Первый набор на ныне ликвидированную мудрейшими охранителями образования «сокращённую программу» (для выпускников СПО) случится в 1997 г., выпуск – в 1999 г. С 2003 г. «начнёт деятельность» (так это называется) Институт дизайна, единственный институт с именем собственным, полученным в боях кабинетов Минобрнауки не без нашего предложения.
Когда-то Николай Николаевич заведовал одной из первых кафедр дизайна в Свердловском архитектурном, был деканом факультета дизайна. Опыт выработал в нём аллергию на бумажную работу, впрочем, вообще нелюбимую мужичками. Практик-скептик, он объяснял, какие бумажки требуют непременной реакции, а каким стоит определить место в корзине. Он же, хорошо понимавший, как и что в нашем Отечестве делается, вынудил участвовать в конкурсах, привёз на смотрины в Тюмень руководителей вуза. Позже помогал стать на ноги новому декану факультета дизайна УралГАХА Оленьке Чунарёвой. Так она говорила, что без его советов всё было бы хуже, если вообще возможно.
Приезд семерых гостей был не только профессиональным, но живым шоу за нашей творческой колючей проволокой. Ирэн Александровна, человек мудрый, опытный и непоседливый от души веселила окружающих, рассказывая морали из творческой жизни. При заселении в тот ещё, страшненький «Восток», «этажерка» её спросила:
– Вы из Москвы?
– Да.
– Из оперетты?
– Нет. Но если нужно, споём и станцуем.
В гостинице холодно. Андреева:
– Что ж так холодно?
– Форточку закроете и надышите.
– Надышим, напукаем. А горячая вода есть? Вот и будем ждать утра в ванной. А что это Вы собираетесь сделать?
– Пульт от телевизора Вам дать.
– Ещё чего! Я эту гадость дома не смотрю, неужели приехала в Тюмень смотреть телевизор.
Женщина всё-таки умудрилась из-под руки Андреевой ловко метнуть пульт на стол.
Другая короткая история. Едем по городу – знакомимся с местностью. Юрий Владимирович делится опытом:
– Я начинаю занятия со студентами в Строгановке с того, что говорю: «Вы ничего не добьётесь в жизни, если не поймёте, что каждый человек считает себя законченным произведением искусства.
Андреева, мгновенно:
– Юр, поставь точку после «законченным».
Были и серьёзные морали. Андреева после МГУ не смогла попасть в сверхмодный ВНИИТЭ. Пришлось работать в ВИАЛЕГПРОМЕ. На первом же худсовете на её вопросы о крое и качестве получила язвительную отповедь, мол «по технологии» положено. Тогда, «как нас учили»: если чего не знаешь, иди в библиотеку. И на месяц засела в Ленинку. На следующем худсовете она не просто владела своей профессией, но и детально изучила профессию людей, показывавших свои разработки. Вывод: чем больше ты знаешь и можешь, тем сложнее тебя сломать или обмануть. В дальнейшем разработчики спрашивали: «Баба-Яга сегодня будет?» А самые умные заранее показывали разработки и просили замечаний.
Итак, все процедуры запущены – встречи, культурная программа, экскурсии – даже в Тобольск, к декабристам и вообще. «Зачисление» в союз происходило в музее искусств, тогда дружественном нам, на выставке «В поисках дизайна», открывшейся 5 октября и работавшей до 16 октября.
Назвать выставку дизайнерской не позволяли сомнения: это вправду дизайн или так любимая в России (и не только) оформиловка? Мы существовали в изоляции. Отчасти сознательной (подальше от авторитетов и критики), отчасти в силу провинциальных комплексов. Многие вообще предпочитают быть в тени. Некоторая уверенность зажигалась отзывами немецких гостей, какая-то молва шла по Тюмени. Уже помянул первую статью Юрия Владимировича. Вскоре была реакция на методическом семинаре в Пятигорске, где Витя Панков толкнул речь, мол, на каждом семинаре происходит открытие новой звезды и вот взошла тюменская звезда. («А кто звездочёт, – воскликнул Ю.В. Назаров в расчёте на славу).
Потом публичных выставлений и комментариев будет много. Неожиданно (уже в 1998 г.) прозвучали слова Юрия Борисовича Соловьёва, президента ICSID и создателя нашего послевоенного дизайна и ВНИИТЭ. Нас познакомили на выставке «Дизайн-98» и Соловьёв удивил: «У вас такая сильная и стильная экспозиция. Я поражён, что в Тюмени сложился в дизайне такой высокий уровень». Мы тогда показали подробно школу, работы – от рисунка и живописи и мАстерские разработки.
Экспонировали работы и в угасавшем Дизайн-центре ВНИИТЭ на Пушкинской. Ю.В. Назаров пригласил коллег обсудить работы. Шокировало выступление С.С. Смирнова, председателя московского союза, отколовшегося позже от российского. В отличие от благожелательных суждений Т.В. Козловой, известного специалиста и профессора текстильного института, Смирнов, который жаловался, что «ходит под пулями», был раздражён:
– Зачем вы привезли работы? Кого хотите удивить? Москву не удивить. Чего добиваетесь? Даю гарантию, что твои ученики не могут составить бизнес-план, что не могут заработать на жизнь. (На деле с точностью наоборот).
И далее в том же духе, делая паузу закусить-выпить, и чтобы кто-то сбегал ему за сигаретами, т.к. они постоянно кончались в пылу речей, а «кэша» у дизайнера, работающего «под пулями» не оказалось.
Первыми «элементами» Тюменской региональной организации СДР стали: Г. Вершинин, М. Ведерникова, Г. Визель, Р. Галимов, М. Гардубей, А. Ердяков, С. К. Лященко, Н. Макаров, А. Пивоваров, Н. Пискулин, А. Прудников, О. Трофимова, Е. Улькина.
Делегацию московских гостей пригласили в правительство области. С.М. Сарычев и Н.А. Шевчик больше знакомы были и пересекались в комсомольские годы с Ирэн Александровной Андреевой. Не без старого знакомства случился приём в главном доме области. В те годы И.А. Андреева непрерывно курила. В Ижевске на правительственной встрече она в какой-то момент чертыхнулась насчёт бодяги, свернула кулёк из бумаги и закурила, стряхивая в него пепел. В Тюмени на встрече с членами правительства я смотрел: вытерпит или нет? Но по окончании резко исчезла. Нашлась за колонной входного портика. Спрашиваю:
– Как это Вам удалось не закурить?
– Для Вас же старалась – не испортить репутацию…
Руководители пообещали поддержку и реально помогали – финансами, морально, организационно. Особенно помощь понадобилась, когда средняя школа вырастала в высшую, когда возник вопрос об открытии филиала УралГАХА. Это будет позже – через год-два при очередном изменении законов.
Всё взаимосвязано. Школа и квалификация профессионалов, их способность двигаться и развиваться. Сегодня переоценивают идею «набегов»: организацию «кластеров», «форумов», лекций, зачем-то именуемых мастер-классами. «Новые» форматы в основном – в пустоту. На деле решают квалификация мастеров, их личность. Актуальна сентенция Анатоля Франса: «Искусству угрожают два монстра: мастер, не являющийся художником, и художник, не являющийся мастером». Оба монстра сегодня царствуют на всех уровнях.
Тюменские образовательные князьки никакого филиала не хотели, их логика была неприлично проста: нас на Урал не пускают, а мы запустим козла в свой огород?! Во время решающего Совета ректоров (он выносит вердикт) прочувствованные слова о Тюмени и мире не были услышаны монолитной группой ректоров. Процедура ректорского «синедриона» напоминала провал по умолчанию: ректор К.Г. Барбакова прекрасным голосом с обворожительными модуляциями отринула идею дизайна в Тюмени целиком. Барышня из Ханты-Мансийска уверяла, что их абитуриенты поедут в УралГАХА, но не в Тюмень (позже наши советы помогли запустить филиал и в Хантах). Главный – председатель Совета «пузырился» (его формулировка) из-за уровня философии, который мы – к бабке не ходи – не сможем обеспечить. Славно спевшийся хор остановился, когда второй человек в области Сергей Михайлович Сарычев охладил словесную бодягу «с бесконечной кодой»:
– Николай Николаевич, признайте: Вас обошли. Есть школа, до которой Вам далеко. Я – за открытие филиала.
И удалился по делам. Скептики срочно взвесили аргументы, поняли весомость позиции заместителя губернатора и проголосовали «за». За жизнь филиала. Который вскоре показал себя.
Не раз выручала Наталья Александровна Шевчик: уж очень не хотели конкурентов «индус» и «строяк». У Шевчик была внятная позиция, обсуждения проблем с нею были интересны, а приходилось спорить. Ректорская же тактика походила на «мышкование» или саботаж. Хозяин «строяка» на звонок ответил, что его (себя) нет, он в командировке. Не знаю, что подсказало, что он – это он. Попросил директора колледжа Н.П. Засорину позвонить по тому же телефону, обратиться по имени отчеству и договориться о срочной встрече. «Мышь» загнала себя в клетку.
Ректор «индуса» через проректора поставил ультиматум: если соглашаемся открыть на Севере филиалы, зарабатывать вахтой на дизайне, тогда «всё будет хорошо». Нина Алексеевна Вольпер, большая наша сторонница и изощрённая аппаратчица, державшая на женских плечах проректора по науке целую консерваторию (УГК им. Мусоргского), присутствовала на шантаже и подвела итог бесконечным словам про хорошую жизнь:
– Дорогой Василь Васильевич (имя условное) мне понятна ваша любовь к дизайну. Я так же, как и Вы, очень люблю дизайн, знаю эту школу не первый год. Хорошо изучила людей, создавших этот коллектив, их характер и творческие особенности. Поверьте, это очень непростые люди. Вам с ними будет чрезвычайно трудно. Они непредсказуемы, лучше с ними не связываться.
Василь Васильевич только сглотнул слюну. А когда мы выкатились из ректората на улицу, Нина Алексеевна почти подпрыгнула и констатировала:
– Они хотели Вас съесть. Но у них это не получилось.
Вернусь к союзу дизайнеров. Половина поступавших и поступивших позже были практикующими дизайнерами, вторая – преподавателями колледжа, преимущественно также практикующими. Виктор Брагин как-то пошутил: «работы студентов – это гениальные мысли педагогов, выполненные кривыми ручками». Представление, что преподают неудачники, распространено. Иногда справедливо. Но без практики нечего «взбираться на кафедру».
Организация дизайнеров появилась. Что делать? Сакраментальный вопрос. Н.С. Макаров предложил проводить обсуждения работ друг друга. Хорошая практика. Она была в «Четырёх искусствах» на рубеже 1920-х – 1930-х, лучшей в те годы. Сегодня практикуется в успешных американских и европейских студиях.
Основной формой публичности стали выставки и фестивали искусств. Выставка – своеобычная оценка, безличная. Увидеть свою работу на стене зала – немногие решаются среди дизайнеров и архитекторов. Публичность обязывает, и показ работ косвенно поддерживает их творческий уровень.
Отбросив украшения и излишние ассоциации с С.П. Дягилевым и «русскими сезонами», сошлись на «Фестивале архитектуры, дизайна, искусств». Позже прибавилось выданное Союзом дизайнеров слово «Всероссийский». Судя по хронике, это произошло в 2007 г.
Ещё с середины 1990-х начались выезды и показы работ в России. За рубежом они начались раньше. Уже в 1996 г. во время международной акции «Лерская миля» в Нижней Саксонии, куратор Хайке Йорн заметил на обсуждении: «Вы показали нам завтрашний день современного искусства». Он мотивировал это усталостью Европы от «современного искусства». Пустые залы мы видели и сами. Но тогда «от нас» в Германии максимумом дизайна были плакаты Николая Пискулина, хотя проектные моменты присутствовали и в работах О. Трофимовой, драпах Е. Улькиной, живописи М. Гардубея, графике С. Перепёлкина и куклах Т. Изосимовой.
Обмены с Польшей, Францией, Германией происходили благодаря поддержке первых лиц города и области. В то время руководил Департаментом культуры Александр Александрович Шишкин. Он был созидателем, что признали даже непримиримые противники. Н. Пискулин стал избранным графиком департамента. Александр Александрович рассказывал, что накануне праздников – Нового года, 8 марта его уже спрашивали, чем будешь удивлять? Пискулин к каждому событию придумывал очередной нетиповой ход пригласительных, его работы наиболее дальновидные коллекционировали, не только в Тюмени.
Шишкин был доступен, мог неожиданно появиться в любой организации с предложением, идеей, помощью руководителю. При нём появился первый официальный симфонический оркестр, проваленный «великими музыкантами» нашего края. Худо-бедно при низком финансировании шли ремонты «в культуре». Гласным поводом его отстранении стал при новом губернаторе С.С. Собянине разрушенный потолок в одном деревенском клубе. Хотя никакого влияния областной департамент уже не имел на обнищавшие муниципалитеты...
Дизайнеров начали узнавать. Связка «проектирование – практика – инициативные проекты – образование – выставки» стала синергией. И когда великий теоретик О.И. Генисаретский задал вопрос, как собираемся развивать дизайн в Тюмени, где отсутствует «культурный гумус», не нашёлся ответить. Уже как бы что-то стало реальностью – с гумусом и без.
Не скажу, что безмерно занимались пиаром. Пресса рядом оказалась, возможно, из-за небольшого числа событий и того, что работы дизайнеров ломали шаблоны. Сегодня событий тьма, в Тюмени три телеканала и радио, печатная пресса – и мелкий «жемчуг» царства самодеятельности – медийного и событийного. По-настоящему культурная жизнь, оценки ушли в тень. «Сегодня мы нуждаемся не столько в информации, сколько в мировоззрении и контексте», – заявили шведы А. Бард и Я. Зодерквист в остроумной книге «Нетократия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма». Ой, как они правы! Но мировоззрение и контекст стали уделом поредевшей элиты. Большая часть сливок, «поднимаясь наверх, скисают».
С 2000-го фестивали становились матрёшками, в каждой прятались несколько выставок и акций. Перечислять – малополезно, но глянем, как несколько дизайнеров, становясь силой за счёт партнёров и сочувствующих коллег, «даёт дрозда».
2000 год:
Выставка работ студентов и преподавателей ТКИ «Завтрашний день европейского искусства», Екатеринбург, Дом кино. 1 – 15 апреля. 150 работ (живопись и проекты) 40 авторов.
Та же выставка, Курган, Музей изобразительных искусств. 3 июня – 10 июля.
Та же выставка, Ишим, краеведческий музей. 74 работы 30 авторов. 6 октября – 30 ноября.
IY Межрегиональный фестиваль «Реальный дизайн», 4 ноября – 1 декабря, Тюменский музей искусств. 80 участников из Тюмени, Екатеринбурга, Омска, Москвы, Твери, Эйндховена (А. Гриценко, А. Чемякин), Нью-Йорка (А. Мысакова). Около 500 работ (в т.ч. видео и CD).
Лекции и мастер-классы Ю. В. Назарова, В. Ф. Сидоренко, Г. Б. Сысоева.
Конкурс «Тюменский забор». Победитель А. Ердяков. 4 ноября.
Выставка современного дизайнерского стекла Натальи Эверт (Питер, Чехия, Тверь); драпов Елены Улькиной в Музее искусств.
Выставка работ студентов колледжа искусств (рисунок, живопись).
Выставка-продажа трикотажа Ларисы Селяниной (Екатеринбург) в открытой 3 ноября Галерее дизайна.
Выставка «Non fiction», декабрь. Екатеринбург, Дом кино. 50 работ.
Персональная выставка М. М. Гардубея в Тюменском музее искусств. Декабрь.
Вышел из печати альбом «М. М. Гардубей». Декабрь.
IX Международный смотр-конкурс дипломных работ. Сентябрь 2000 г. Нижний Новгород. 6 дипломов I степени (А. Лященко, Н. Пискулин, Н. Макаров, С. Григорьев, Ю. Новик, А. Прудников), Диплом СД (А. Прудников), Грамоты СА (Н. Пискулин, Н. Макаров, С. Григорьев).
YII Всероссийский семинар по дизайн-образованию, Железноводск, 26 октября, презентация дипломного проектирования в Тюмени.
Здесь же, в Железноводске, Фестиваль дизайна «Ферродиз - II», работы А. Лященко, Н. Пискулина, Н. Макарова, С. Григорьева, Ю. Новик, А. Прудникова.
Всероссийская выставка «Дизайн-2000» в Сокольниках, декабрь. Проекты четырёх авторов.
Нулевые годы были пиковыми: появился коммерческий и выставочный «Дизайн-центр Союза дизайнеров», успешная проектная и выставочная структура. На средства и ресурсы Славы Сухова запустили «Галерею дизайна», проводившую персональные выставки и выставки-продажи.
2001 год:
Выставка М. М. Гардубея в Галерее дизайна, январь 2001.
15 января 2001 г. приказом №106 Минобразования создан «Института дизайна».
Фортепианный концерт Валерия Дмитриевича Шкарупы в колледже на презентации выставки Гардубея и альбома (В.Д. Шкарупа не раз выступал на фестивалях, один раз в присутствии И.А. Антоновой, организатора Декабрьских вечеров в ГМИИ им. Пушкина)
Презентация работ тюменской школы искусств и дизайна в Барнауле, по просьбе руководителя дизайнеров В.А. Раменского.
Выставка работ А. П. Ердякова в Галерее дизайна, март 2001.
Выставка «Non fiction» в Тюменском музее изобразительных искусств. Апрель 2001 г.
Персональная выставка Г. М. Визель в ТМИИ, май 2001.
Выставка работ молодых художников Тюменской области. Организатор – О. Ф. Трофимова. Сентябрь.
Всероссийская конференция «Архитектура-дизайн-искусство» (10-летию Союза Дизайнеров России). 23 – 24 октября, Тюмень, конференц-зал Дома офицеров (ул. Орджоникидзе, 61).
Однодневная Выставка курсовых и дипломных работ дизайнеров и архитекторов (Строгановка, Мухинка, ВАШГД, УралГАХА, Академия искусств Эйндховена, Омский государственный педагогический университет, Омский государственный институт сервиса). 23 октября.
Выставка «Стекло и проекты Наталии Эверт (Тверь)». Тюменский музей изобразительных искусств. В том числе 3Д-модели стекла Наталии Эверт сделанные А. Прудниковым.
Выставка «Тюменская школа искусств и дизайна».
Сборник материалов «Дизайн-документы. Реальный дизайн»
Мастер-классы 24 октября: Andrea Giachetti, «Cassina» (Меда, Италия), «Дизайн на фирме «Кассина» с 1927 по 2001 гг.»; Mauro Gasparo, «Fantoni» (Италия): «Офисная мебель Fantoni». Организатор «Евродомус», Санкт-Петербург. Конференц-зал Дома офицеров.
Выставка Е. Н. Улькиной. 24 января – 21 февраля, Ханты-Мансийск, Окружной центр народного творчества и ремёсел.
ХХХ Совет Союза дизайнеров. Конференц-зал «Югорск» гостиницы «Quality Hotel Tyumen», 22 октября.
Выставка «Русские не сдаются» в Челябинске (дипломные работы Н. П. Пискулина, С. В. Григорьева, Н. С. Макарова, А.В. Прудникова).
Выставка-конкурс «Золотая блоха», Тула.
Х Международный смотр-конкурс лучших дипломных работ, Ростов-на-Дону.
Студенческий конкурс фирмы Neuchaus в С.-Петербурге: Ю. Дворянских, Д. Джинджолава, Е. Берестова. Декабрь 2001.
Всероссийский фестиваль архитектуры, дизайна, искусств начинался – не без иронии – в День дурака. Обычны вопросы: зачем вы ЭТО ВСЁ делаете? Вправду, возможно, весь современный дизайн – это планетарный розыгрыш, по крайней мере, что-то такое заявлял Виктор Папанек. Дмитрий Аронов, издавая его книгу «Дизайн для реального мира», вынес на обложку текст: «Конечно, существуют и более вредные профессии, нежели промышленный дизайн, но их совсем немного. И, возможно, одна профессия превосходит его по степени надувательства: рекламный дизайн. Убеждать людей приобрести то, что им не нужно, на деньги, которых у них нет, чтобы произвести впечатление на тех, кому до этого нет никакого дела, – сегодня это мошенничество стало поистине виртуозным».
В Тюмени мало занимались промышленным дизайном (есть два магистра с хорошими дипломами УралГАХА – Саша Холманских и Костя Крюков). Направления, развивающиеся здесь: дизайн среды, интерьер, графический дизайн, каллиграфия, плакат, айдентика, мультимедиа (анимация, компьютерный и медиадизайн), моделинг, дизайн костюма, сценография. За время с первых экспериментов 1982 г., если верить хронике, ведущейся не всегда регулярно, жителей области и разных регионов и стран порадовали от 200 до 240 выставок.
Когда сторонние люди описывают тюменский дизайн, то используют обычно формулу: проектность в станковых работах и художественность в проектных. И.А. Андреева одной из первых высказалась, что уровень студенческих работ (конечно, тех, которые видела) – законченный профессионализм. Уверила, что знает «все» дизайнерские школы – российские и зарубежные, и такого нигде нет, поскольку работах нет школярства, они законченные. Насчёт образности – загвоздка: начиная с французских «мыслителей» и американских адептов с конца 1950-х г. начался процесс освобождения творчества от образности, ассоциаций поначалу в США, следом по всему свету. Только Франция наплевала на своих актуальных мыслителей. Не занимаясь природой мысленной деятельности, легко изрекать софизмы о том, что искусство – механистичное продуцирование, фиксация вещей-продуктов, лишённых смысловой нагрузки. Меж тем, мозг образен и ассоциативная начинка – мгновенный инструмент понимания контекста и субъективного опыта. Реальность противоположна пустой софистике постструктуралистов.
Яркой частью фестивальных матрёшек стали персональные выставки дизайнеров – свободные высказывания мастеров, имеющих собственное лицо.
Ярчайшим феноменом, вспыхнувшим для тюменской публики и многочисленных гостей фестивалей – выступления театра моды «Образ» (Обраz) Омского государственного института сервиса. Поначалу были небольшие выступления-сюрпризы, в 2010-е годы ставшие законченными спектаклями «мирового класса», как заметила Ирина Коробьина, архитектор, историк и критик, автор многих медийных проектов, посмотревшая спектакль. Они различались тематикой, но строились на собственном, в том числе региональном материале. В качестве костюмов использовались разработки студентов-модельеров. Омская школа числится лучшей в России, о чём в разные годы слышал от больших мастеров вроде В.М. Зайцева, так и от дизайнеров моды в разных городах Отечества. Выступления театра моды, к сожалению, недостаточно рекламировались, а попытки зафиксировать их на видео оказались мало удачными: требовали профессионального подхода. Просто поставить камеры – не решение проблемы. Как показал опыт и самого театра, пытавшегося привлекать профессионалов…
Этот материал утомительно пространен, но отражает крохи событий из жизни Союза дизайнеров. О каждом из авторов можно сделать пространную публикацию с фактами, работами и аналитикой. Работ многие сотни, если не тысячи.
Организация дизайнеров соединила ресурсы школы, потенциал мастеров; любителей и профессионалов; десятки коллег из многих городов и нескольких стран, а также дизайнерские компании, заинтересованные в продвижении своей продукции. Невольным следствием стало формирование в Тюменском музее искусств одной из первых коллекций дизайна (сегодня ТМПО им. И.Я. Словцова).
