Геннадий Вершинин:
- Предлагаю такой порядок работы. Вначале выступит Виктор Дмитриевич Станкевский, он собирается рассказать и показать своё понимание красоты применительно к Тюмени. Он - любитель Тюмени и ее критик, человек, который любит ковыряться в разного рода проблемах, нюансах и на наших локальных примерах представит свое видение проблемы.
Особенность этих фестивалей, - которые трудно поддерживать, но мы стараемся, - в том, что у нас все виды дизайна соединяются, да ещё и архитектура при этом присутствует, а это очень сложно. Например, в этом году не было екатеринбургской моды. Почему? Они готовятся к Русскому, пропади он пропадом, силуэту, совершенно дешёвому конкурсу, на котором надо засветиться...
Мне кажется, особенность нашего процесса в том, что одно может подпитываться другим, влиять на другое. Здесь в какой-то мере важна теория. Даже не столько теория, сколько - поставить вопросы. Что касается теоретизирования, я терпеть не могу всякие конференции, когда собирается самый разный народ и каждый - независимо от темы - говорит о наболевшем. Последняя у нас была в 2003 году, прошла она, по общему мнению, живенько. А потом мы как-то избегали их, хотя вроде бы была хорошая конференция...
Назаров: Хорошая.
   Вершинин: Она просто тяжело далась. Надо было самим отбирать, кто будет выступать, на какую тему будет выступать, какой будет иллюстративный ряд... И это - "кранты".
Обычно идёт зачитка докладов. Нам поступило где-то 25-27 анкет, докладов. Некоторые по касательной, некоторые совсем по касательной... Скажем, один человек размышляет о теории дизайна, а наша тема - красота. Всё. Мы, конечно, всё это опубликуем. Что-то порежем, добавим, проиллюстрируем и т.д. Но всё-таки интересно было бы в связи с нашей деятельностью обсудить проблему красоты.
Знаете, какой парадокс? Из россиян откликнулись, так сказать, наши знакомые, люди, которые нас знают. Из иностранцев - странный процесс. Мгновенно откликнулся Малявин, профессор тайваньского университета, он русскоязычный, пишущий... И он дал аутентичный вариант своей статьи, которая прежде была опубликована, но в несколько другом варианте, статья очень содержательная. Откликнулся Кендзи Экуан, патриарх и по сути создатель японского дизайна. Он дал восточный вариант взгляда на красоту. У Экуана есть фраза, что главное - не красота как таковая, а её поиск, стремление к красоте - истинная красота. Самая западная точка - Раймо Ряйсянен, директор по дизайну фирмы "Иску". "Иску" когда-то первая зашла на наш рынок, в начале 1990-х, её офисная мебель была образцовой.
Не буду делать пока обзор всех точек зрения. Если надо будет, обращусь к материалам, тем более что в них очень много интересного. У нас есть одна подготовленная тема выступления. Я знаю, в каком ключе выступает Виктор Дмитриевич Станкевский. Наш обычный принцип - никаких титулов не называть, важнее аргументы. Виктор Дмитриевич Станкевский, архитектор, преподаватель. Давайте послушаем его.
   Виктор Станкевский: Я как всегда, как кулик о своём болоте: Тюмень, архитектура Тюмени, ее проблемы. И я попытаюсь публично высказать то, что у нас не совсем хорошо получается, и при этом говорю: слушайте, и не говорите, что не слышали.
Я пытаюсь разобраться в том, что такое красота, объективна она в архитектуре, не объективна? Вообще-то у меня есть другой доклад, который, наверное, будет опубликован или вывешен на сайте. У него текст совсем другой, там больше теории. А в устном докладе я немножечко всё по-другому покажу, хотя некоторые иллюстрации совпадают и в том докладе теоретическом, и в этом.
Меня волнует, что последнее время в архитектуре, и, кстати говоря, везде и всюду это становится правилом: в кино, в литературе, в дизайне, и в архитектуре, - ремейк стал подвигом в некотором роде. Я-то рассматриваю его как некую переделку, перепев того, что уже было. Поэтому мне кажется, что он - признак оскудения творческой мысли и приводит к тому, что в творчестве всё шире наступают ремейки.
Если я хочу, или мы хотим купить табуретку, надо обращаться к промышленному образцу. За тысячи вариаций, за тысячи экземпляров отработана технология до последнего самого гвоздика, до последней щепочки, всё замечательно. И чем больше количество таких экземпляров, тем лучше для пользователя.
А если мы хотим произведение искусства приобрести, то, наверное, нужно выбирать не копии, не ссылки, не ремейки, а подлинник. Это действительно искусство. Иначе получается то, что на этом слайде.
Переходим к конкретному проявлению ремейка в архитектуре. Совсем недавно в Москве появилось офисное здание: современное, сплошное стекло, без всяких хитростей. И в нём появилась такая ссылка, правда, в виде, может быть, брошки или какого-то украшения. Это явная ссылка на прошлые образцы - какая-то ренессансная вилла и т.д. Замечательно сделано, и в некотором роде тут есть и ирония, и восхищение тем, на что они ссылаются. И, в общем-то, эта вставочка, эта брошка ничего не означает, кроме того, что это вот - брошка. Это нравится автору, это нравится заказчику, и на этом всё кончается. Это частное замечание...
Значительно сложнее, когда цитируются целиком образцы... Это Елагинский дворец, почти 200 лет назад построенный Карлом Ивановичем Росси для Александра I. И под Москвой нашёлся такой хозяин, который, наверное, хочет быть как Александр I, или, может быть, Уборевич-Боровский хочет быть, как Карл Иванович. Одним словом, они сочинили вот такую штучку. Как это назвать? Конечно, тут нельзя привлечь создателя к суду, потому что 200 лет прошло, Карл Иванович умер, все авторские права кончились через 50 лет после его смерти, даже по нынешним временам...
Но мне не кажется, что для архитектуры это - движение вперёд. Это, мне кажется, просто топтание на месте, в лучшем случае. Повторы образцов, замечательных, шедевров были не только сейчас, они были и раньше, тысячи лет назад повторяли храмы и всё прочее. И всё-таки ремейки, с моей точки зрения, немножечко выхолощены, они стерилизованы. Они из другого времени, другими технологиями восстановлены, и поэтому, наверное, там нет души, которая присутствует в образцах, на которые ссылаются.
Это те же самые объекты: московский нынешний образец, и - Карла Ивановича.
Мы ещё встретимся в дальнейших иллюстрациях. Я ещё раз фрагмент этого кусочка покажу, когда буду говорить о другом объекте. Не только ренессанс, классику и прочее используют в качестве оригинала, когда делают ремейк, - вот, пожалуйста, ар-деко. В 1932 году построили, и кто-то захотел приблизиться к тому образцу. Мне не совсем всё это кажется убедительным.
Площадь Святого Петра в Риме. Классический пример. Ну, что уж тут сказать? Классика, замечательно, все восхищаются, это чудо просто-напросто. Но построено это чудо на каких-то определённых законах. Законы разные - всякие оси, равновесия, точки схода перспективы и т.д., много архитектурных законов, которые основаны на естественном восприятии человека, который с архитектурой не знаком, но он ощущает этот внешний мир. И вот на этих ощущениях построены законы архитектуры, которыми пользуются архитекторы.
Ещё один пример замечательный, ну просто потрясающий. Тот же самый Карл Иванович, мой любимый, в совершенно безнадёжной ситуации - Генеральный штаб с двойной аркой хитрым поворотом из безнадёжной ситуации делает замечательный образец подчинения архитектуры идеям единства, соответствия: Улица Морская, что ли? В общем, надо было её так повернуть, чтобы эта хитрая двойная арка завернулась прямо по оси. Это я только напоминаю, что настоящая архитектура не пренебрегает осями. Они эфемерны, их нет на самом деле, нигде они на асфальте не прочерчены. Но наиболее полное впечатление, ощущение архитектуры возникает только когда скрупулёзно выполняются ее законы.
Мы теперь подходим к нашей родной Тюмени. Гости, может быть, видели.
Назаров: Я думал, по Росси ещё...
   Станкевский: По Росси много исследователей, специалистов, там настолько всё хорошо показано, рассказано, исследовано, что мне просто-напросто делать нечего. Я хочу найти наши, местные вещи. Мы живём в этом городе, и местные знают, что некоторые проблемы в этом городе в архитектуре всё-таки есть.
Вот посмотрите, специально нарисована ось архитектурная (на самом деле её нет) нашего так называемого бульвара. Теперь называется Цветным: махровый провинциализм. Мы назвали бульвар Цветным, потому что в Москве - Цветной, и там цирк, и так всё это в сознании. И у нас - так же, как в Москве. Помните, когда-то были во всех городах и весях свои Черёмушки, потому что в Москве были Черёмушки, а теперь вот - Цветной бульвар. И там же - тюменский цирк.
   Назаров: Арбат свой.
   Станкевский: Да, конечно. Арбат. У нас даже есть Лебединое озеро на этом Цветном бульваре. Но Лебединое озеро обнесено забором, потому что его сдают в аренду, чтобы катать на лебедях детей. Я только что рядом проходил - забор устойчиво огораживает Лебединое озеро, и любоваться им можно, только заплатив определённые средства. Мне кажется, это от того же провинциализма происходит.
Мы видим ось, идущую от доминирующего на этом участке здания городской администрации. Посмотрите: она чуть-чуть не попадает никуда. Рядом - цирк. Как он туда попал? Это вообще смешно: напротив административного здания. Вот одна ось - от здания администрации, и другая ось - по центру бульвара.
Кстати говоря, вот фонтан... Это зимой снималось. Бедные скульптурные девушки обнажённые - аллегории. Много можно говорить о скульптуре на этом бульваре. Но, думаю, у нас есть дизайнеры, искусствоведы, которые лучше меня смогут показать, что практически вся скульптура здесь вторична. Это тоже проявление провинциализма.
Меня касаются архитектурные дела. Вот главная ось бульвара. Она нигде не завершается, как мы видим: ни с одной, ни с другой стороны. И в то же время по этой оси стоит фонтан, острым углом по направлению движения. Любой студент-архитектор должен знать, что это недопустимо. Если нам нужен угол, то по этой оси двигаться нельзя, нужно двигаться по двум другим сторонам, чтобы обтекать ось и т.д.
Тот же самый бульвар с другой стороны. Крыльцо административного здания: вот его ось. Благоустройство выполнено с учётом этой самой оси. А дальше эта ось - неизвестно где и как завершается: никакого направления, никакого ответа не имеет. Эта ось и ось бульварная - как видите, расходятся.
Вначале появились у нас волшебные шары, таинственные, на Урале сделанные, из прекрасного гранита. Потом стали эти шары у нас вообще где угодно появляться, и в неимоверном количестве. Наверное, об их красоте трудно судить. Парковая скульптура? обелиск? - что это такое, я не знаю. Кстати, мы стоим на оси, она не связана ни с этой стороны, где кусочек благоустройства, ни с противоположной стороной, где памятники кошкам, их штук десять.
   Назаров: Это памятник профициту.
   Станкевский: Хорошо, молчу. Продолжаем. Как бы эти волшебные шары в роковые яйца не превратились. Их много. Они сами по себе замечательные, они красивые. Но как только мы поставили здесь скамейки, смысл в этой россыпи роковых яиц вообще пропал. Потому что граждане сидят к ним спиной - зачем тогда всё это нужно? Очень странно.
Наконец мы добираемся до главного. Главное - это буквально через две недели мы вводим в эксплуатацию... Мы, Тюмень...
   Вершинин: Большой театр. Назовём его так.
   Станкевский: Да. Большой театр. За 400 с лишним лет это первое здание театра, специально построенное для театра. До этого театр был в соляных складах. Его латали, подстраивали. И, наверное, в ближайшие 200-300 лет нового театра в Тюмени не возникнет.
   Назаров: Наверное, 400 лет и строили.
   Станкевский: Нет, достаточно быстро.
История возникновения, проектирования театра вообще душераздирающая, леденящая кровь история. Но об этом не будем говорить. Я бы хотел сказать фамилии авторов, но я их не знаю. Я знаю, кто начинал, а кто кончал я так и не понял.
   Вопрос: Литовка?
   Станкевский: Да нет, не совсем так. Это в самом начале было. Тушнолобов, Литовка, ещё... эти документы есть. Я пытался найти - не могу, никто мне ничего не говорит.
Но смотрите. Эта площадь освобождалась лет 20-30 назад специально для театра. Она раньше и называлась - Театральная площадь. Сейчас она называется по-другому, но она - театральная. Сначала построили кинотеатр, теперь это Арт-палас для искусств некое что-то, хотя там и банк был, и прочее. Здесь всегда предполагался театр. И специалисты уже выработали за 20-30 лет отношение - какой он должен быть. Кстати, у студентов если не сотни, то десятки проектов было. Были какие-то тендеры, конкурсы и т.д. Всё оказалось значительно проще. Всё случилось методом тыка. И вот является миру такой театр.
Кто там бывал, первое что говорит: может быть, всё хорошо, но он какой-то громадный. Действительно, это большое пятиэтажное здание. Главное - не в его физических размерах, хотя физические размеры явно раздуты. Как я слышал, только слышал, что в этом здании частично площади будет занимать какое-то другое культурное заведение. Следовательно, объём был заведомо увеличен к тому, который необходим для просто театра. Это не улучшило ситуацию. Может быть, для академии культуры, которая там будет размещаться, это хорошо, а для градостроительства не очень хорошо.
Вот эта громадность и гипертрофированность, мне кажется, не из-за того, какой он большой, а из-за того, как он стоит. Я попытался проанализировать. Вот главная ось, главный портик. Они "стреляют" вот здесь, где маленькая эстрадка на площади. Она чуть выше человеческого роста. Она, конечно, незаметна и не сопоставима с самим театром, но главная ось стреляет прямо по центру этой площадки, извергнутой из Арт-паласа по некой диагонали. Ось АА - это ось улицы Салтыкова-Щедрина, она всегда здесь была, и она осталась как равновесная ось площади. Она продолжается и через улицу Республики, и под зданием пропущена, и дальше эта улица проходит. То есть эта ось совершенно материальна. Это градостроительная ось, равновесная ось этой площади.
Между этими двумя объектами равновесная ось проходит по ББ, по шарниру, в котором сходятся две оси двух зданий. И поэтому возникает противоречие между двумя равновесными осями: ББ - равновесная ось между одним объектом, он маленький, маленькое плечо, и - большим объектом с большим плечом. И из-за того, как оказалось, большое здание почти оседлало равновесную ось, мне кажется, именно из-за этого огромные, гипертрофированные размеры бросаются в глаза, и ощущается подавление человека.
Есть ещё одна смешная ось. Она, конечно, не главная, но главная с улицы Республики, главной улицы нашего города. Правда, есть ещё одна смешная деталь: выезд из подвального помещения, стоянка автомобилей, и она рассекает пешеходную территорию автомобильным движением. Это вообще, мне кажется, функциональная беда, и не надо бы было этого делать. Вполне можно было бы организовать въезды отсюда, отсюда или отсюда, чтобы не было пересечения пешеходного движения и автомобильного.
Ордерный строй фактически копирует обком партии. Обком партии был построен в конце 1950-х годов, это практически последняя сталинская постройка. Сталин в 1953 году умер, но дело его ещё жило, и где-то в 1958 году (проектирование началось раньше) ленинградские архитекторы привязали типовой сталинский проект к Тюмени. Замечательная такая штучка получилась. И - один к одному, абсолютно, ордерный строй коринфский использован в новом здании театра.
В обкоме партии, я по-старому называю, сейчас это правительство области, очень чётко выдержаны классические каноны, интерколумнии - расстояния между колоннами. В колоннаде укладывается в стандарт 1/3 высоты колонны. Тут ничего не скажешь. И детали прямо один к одному: Александринский театр Петербурга. Крайне похожая композиция, сомнений нет.
А это главный фасад нашего театра, главный портик, фрагмент его. Строй ордерный - да, укладывается в классические нормы. Правда, квадриги не хватает. По слухам, один из инициаторов классического нашего театра пририсовывал квадригу на наш театр. Может быть, её ещё и построят, тогда будет вообще красота. Рядом ещё пропилеи, которые абсолютно симметричны. Прямо чудо, как всё хорошо.
   Вопрос: Что за будки?
   Станкевский: Я хотел бы сам знать. Скорее всего, это технические помещения, может, вентиляция.
   Голос: Это выход с автостоянки.
   Станкевский: Может быть. Не суть важно. Для архитектуры это пропилеи. Это могут быть киоски, мало ли что. Пропилеи подчёркивают главную ось. Здесь немножечко не сходится, и это легко поправить. Это просто из-за небрежного начертания оси этой дорожки, она не совпадает с главной осью этого портика.
Но самое-то печальное - архитектурная ось. Архитектурная ось - это направление движения к ядру композиции. А какое же это направление движения к ядру композиции, когда здесь двери нет, мы движемся к окну, нам предлагают через окно ходить или нас останавливают. Тогда зачем такая ось? Зачем её подчёркивать этими самыми пропилеями?
Но это ещё не самая главная печаль. Главный портик. Если здесь интерколумний примерно классический, а классический - это три отношения интерколумния к высоте, то есть 1/3, здесь два и семь примерно, но ничего, это терпимо. Все остальные портики имеют совсем какие-то странные пропорции, до такой степени странные, что они ни с чем не совпадают. Либо не хватает высоты, либо чересчур большой интерколумний. То же самое в центральном портике, и такой же, немножко отличающийся от этого, интерколумний в боковых портиках.
Но вот такая штуковина. Все ордера, все колонны, все ордера коринфские абсолютно одинаковые, и на главном, и на боковых - совершенно одинаковой высоты, толщины. Кстати говоря, древние греки придумали такую штуку - модульную систему: это элементы типизации и т.д. Если наша модульная система и типизация основаны на технологиях, чтобы проще было изготовить и т.д., то греки-то это придумали из-за законов красоты, восприятия человека. И если мы выступаем за каноны, которые в классике определены, значит, мы выступаем за каноны красоты. К сожалении, в нашем случае мы вступаем в прямую противоположность красоте.
Вот спаренные колонны. В Елагинском дворце и в копии елагинского дворца - классическое решение. Спаренные колонны предполагают, что они как бы одна опора, но более усиленная по отношению к перекрытию: или пролёт большой или ещё что-то, но одна опора, которая состоит из двух колонн - более усиленная. При этом расстояния между осями колонн не более двух с половиной модулей. Модуль - это половина диаметра колонны, то есть между самими колоннами, по существу, остаётся полтора модуля максимум. Здесь же спаренные колонны - пять модулей, в два раза больше, и поэтому они не рассматриваются именно как спаренные колонны. А это - колоннада, у которой разный интерколумний, один и другой. Даже между ними всадили окна, и это как пародия - по-другому трудно назвать такой подход.
Если посмотреть внимательно, то промежуточный карниз должен был бы быть главным, а он - промежуточный. Он родился против перекрытий. он убеждает нас, что этот сегмент - двухэтажный, на самом деле - три этажа, и, следовательно, карниз попадает на окно. Промежуточные карнизы, тяги... они всегда были под окном. Главный - над, а это - под окном или под подоконником. И вот это сочетание промежуточного карниза с окном становится просто-напросто смешным...
Вчера вечером, проезжая мимо, я не мог оторвать глаз. Я первый раз мимо проезжал, когда уже горел свет. И из-за того, что мы видим вот этот как бы витраж (а вы видите, цвет вот частей разный). И вдруг оказывается - пояс, там нет никакого помещения, там стена. Но она сверху закрыта как будто бы витражом, и композиционно это как будто гигантский витраж. А на самом деле, когда интерьеры светятся, мы видим - это все витражи, мало сказать - фальшивка, это бутафория. Что-то там изображается, архитектура изображает что-то. Мне кажется, тогда она перестаёт быть архитектурой.
   Голос: Главный фасад покажите.
   Станкевский: Это тоже интересно. Главный фасад смотрит на северо-запад, и он всегда практически в тени. Настоящие зодчие с теневой стороны не делали главные входы, главные фасады, главные ориентации, главные оси и т.д. Но здесь так получилось. Вот этот главный фасад. Фрагмент показал - что там такое? - воздух, люфт между капителью и архитравом. Но капитель призвана воспринять нагрузку от архитрава, от балки, которая перекрывает пролет. Если виден люфт, то значит, нагрузка никакая не передаётся, это просто бутафория. И в этом случае бутафория всё прекрасно нам и демонстрирует.
Вот каким этот сундучок был этой зимой. Этот сундучок - просто сундучок. И после того, как всё уже держится, зачем подпирать антаблемент колоннами? Бутафория расцвела пышным цветом. Мы видим процесс: ещё нет капители, ещё нет базы, пока только каркас серединки колонны, но уже капитель поставили. А здесь - само тело, бутафория тела колонны. На металлический каркас потом повесят все недостающее. И базы, на которые опираются колонны, - пока тоже пустое место. Мне кажется, архитектура не может что-то изображать, это уже не архитектура. Атектоничность - это либо диагноз, либо смертельный приговор архитектуре. И если этот наш главный за 400 лет объект атектоничен, то архитектура в Тюмени кончилась.
И если бы один-единственный объект получился так, по каким-то причинам получился, можно было бы быстренько сделать выводы, поправить, но ведь - нет, это у нас такая полоса, уже лет семь или восемь: когда все объекты "изображаются". Вот областная библиотека, во всех СМИ она преподносится событием. Библиотека, филармония, бульвар, театр - это главные культурные объекты, которыми осчастливили тюменцев. Но посмотрите, они - точно такая же чистая бутафория.
Колонки на областной библиотеке, даже трудно назвать их колонками, хотя здесь есть капители, есть базы, есть всё, только утонения нет. Потрясающе уродливо, просто какое-то украшение с реминисценцией классики, но абсолютно ничего нет. Если вы присмотритесь, тут хорошо видно: вот здесь - окошечки. На самом деле это - витраж, опять витраж - все бутафория. Эти колонны - тоже бутафория. А вот в процессе, как это делалось: арка витража - это просто стена, и на этой стене изображается арка.
К архитектуре мы относимся как угодно. В самом центре - самое главное здание, самое-самое - везде, и на этом воспитывается население. Кто-нибудь спрашивал у архитектора, можно или нет, нужно или нет, чтобы все было таким?
А вот памятник архитектуры. На памятнике архитектуры - кондиционеры, всё то же самое. Памятник архитектуры деревянного зодчества. Но ведь есть же другие системы вентиляции и кондиционирования.
   Голос: Но это же по закону положено согласовывать.
   Станкевский: Да, конечно! Нигде на Западе вы не увидите такого. Может быть, в Москве и Ленинграде можно это увидеть, но не на главных памятниках. А Тюмень - это проходной памятник, на котором всё можно.
Я замолкаю, всё кончается.
   Вершинин: Виктор Дмитриевич, есть какая-то разница между представлением о красоте в классике и современным? В современной архитектуре, в идеальных образцах - другие ценности?
   Станкевский: Красота в архитектуре - это отзвук в душе того, кто смотрит: пользователя, автора и т.д. Если бы слоны для себя строили архитектуру, у них бы критерии красоты были слоновьи, масштаб был бы слоновий, безопасность, функции, всё прочее - слоновье. Но мы - люди, человеки, мы соотносим красоту архитектуры с человеком. И поэтому если есть у человека камертон в душе, неважно - классическая архитектура, современная архитектура, в которой может не просто свет, объём или светотень действовать на человека. Не это главное, главное - как человек это воспринимает. Можно восхититься красотой мыслей или вычурностью применения какого-то материала, не так, как всегда, и это будет красиво, замечательно. Главное, чтобы в человеке был камертон, а не полено.
   Татьяна Павловна Оносова: Печально, что много критических замечаний было высказано после того, как уже архитектурное здание выстроено. Как могло это случиться? Контролируют архитекторы или нет процесс застройки города?
   Станкевский: Нет.
   Оносова: Почему?
   Станкевский: Это не к нам вопрос. Я могу по этому поводу ещё два часа говорить, и печалиться, и плакать. Сейчас обстоятельства такие. Три года назад были разогнаны все градостроительные советы. Два с половиной года ни один градостроительный совет не действовал, мы не собирались, не видели, не знали, всё: запретили. Хотя до этого 40 лет собирались, плохо ли, хорошо, но общались, профессионалы высказывали мнение. За эти два с половиной года единственным органом, который определял градостроительную политику, был координационный совет при губернаторе. Губернатор - председатель этого совета. В этот координационный совет входили три архитектора: один главный архитектор области, города... уже нет таких должностей. Есть начальники управлений и т.д. И за это время уже и архитекторы, и не архитекторы занимали эти должности. Архитектурой никто не занимается. Важно угодить. Все боятся что-то высказать.
Я каждый год пытаюсь где-то выступить, в газете. Два года назад написал статью по архитектуре, только по архитектуре, меня только это волнует, я обошёл шесть изданий тюменских, ни одно ее не взяло. Единственный потом решился "Квартирный вопрос", у них есть какой-то к этому интерес. Они напечатали. Правда, за это редактор получила по первое число. Москва напечатала с удовольствием.
Аналогичная ситуация в прошлом году была. Полностью никто не напечатал. Какие-то цитаты, какие-то изложения, какие-то интервью.
   Юрий Назаров: У нас ведь формат свободной дискуссии, а не лекция по распространению архитектурных знаний. Традиция изображения архитектуры возникла не в Тюмени, и не в этом году, а ещё в древнем Риме, и мы можем найти примеры в классических постройках... И если внимательно посмотреть на тот же Колизей, то видно, как там архитектура на фасаде нарисована - арки и колонны... И в этом изображении ничего порочного нет, на мой взгляд. Просто - с пониманием сделано или нет. Почему? Потому что в архитектуре, помимо тектоники, есть ещё и символика, и символика не всегда совпадает с нашими гравитационными ощущениями в силу того, что нас наши мифы заносят в такие области, где сила гравитации уже не действует.
В костюме очень много изображений, и не всегда они порочны.
   Галина Васильевна Толмачёва (Омск): У нас это всё значительно проще.
   Назаров: Я думаю, что, если бы Галина Васильевна вклинилась сюда со своими проблемами, это было бы очень уместно.
   Толмачёва: Мне совершенно не хочется со своими, потому что у нас это всё значительно проще и исправимее, и оно как-то теряется в общей массе... Это несущественная проблема. Вот это существенная проблема - градостроения, но мы, к сожалению, не можем изменить ситуацию. Я удивилась, что журналисты задают такие вопросы, потому что наши журналисты, например, прекрасно знают, что у нас в городе Омске вообще отсутствует градостроительный совет, и главный архитектор не решает ничего. И это проблема всей периферии: у нас нет денег.
В Тюмени побольше денег, поэтому они и занялись такими масштабами... Но ведь то, что сделано - неисправимо. Когда мы занимаемся точечной архитектурой, разгребли кусочек, что-то воткнули, а это на века, а это "воткнутое" потом давит и воспитывает вкусы людей. И от этого зависит вся наша среда...
   Назаров: И четверг, и пятница, и суббота.
   Толмачёва: И суббота, к сожалению. В Москве значительно лучше. Там большие деньги, там уже отказались от точечного строительства, теперь уже проектируют кварталами, масштабами, микрорайонами. А периферия зиждется на таких вот уродливых решениях.
Я была однажды в Уфе, у меня там очень хорошие друзья-архитекторы, и увидев одно здание - это было как раз на рубеже перехода к новой политике и к новым деньгам... Я, когда увидела, сказала: "Боже мой, это даже не эклектика, это что-то ужасное совершенно". Там было намешано абсолютно всё, но это же - здание, и это на века. Они говорят: "А что делать? Мы тоже зависимые люди, мы тоже хотим есть, и нам такое заказали". Получается, что архитектура - это самое страшное: кто платит, тот и заказывает музыку. И рассматривают эти все проекты только такие люди.
В нашей ситуации в сравнении с моделированием всё значительно проще. Сегодня это есть, дальше - ушло. У нас тоже есть бутафория, мы тоже от этого страдаем. А вообще вся эта проблема ещё упирается в образование. Это проблема троечников. Потому что кто проектирует эти здания...
   Вершинин: Это проблема общей культуры. Потому что кроме профессионалов, проблема в тех, кто принимает решения.
   Толмачёва: Ну а образование - это составляющая культуры. К сожалению, те, кто платит, не обладают профессиональными знаниями в культуре. Дискуссия о красоте... Что же такое красота? Это объективно или субъективно? Вообще мы можем говорить о красоте или мы не можем? Очень сложно сказать, вообще существует это понятие или...
   Назаров: Ну, вы свою точку зрения имеете на этот счёт?
   Толмачёва: Я считаю, что красота очень субъективна. Потому что нет одинаковых точек зрения. Допустим, нам нравится... Кому-то нравится - а кому-то абсолютно не нравится. Правильно? Ну, так можно говорить, красиво это или не красиво, вот так однозначно? Кто скажет? А судьи кто?
   Станкевский: Народ, который безмолвствует...
   Толмачёва: А вот народу нравится! Вы с точки зрения профессионализма всё разобрали по полочкам. А вы спросите народ, а народ скажет: "А, хорошо! А оно красиво освещено. А оно большое". И т.д.
   Станкевский: Вот это самое страшное! Потому что развитие культуры в этот момент начинает отсчитываться от до-архитектурного уровня. Значит, поколения тюменцев будут воспитаны на этом.
   Толмачёва: Ну, хорошо. А классические примеры?
   Станкевский: Был проведён интересный эксперимент. Две группы кошек, только что родившихся, посадили в коробки. И до того, пока они выросли, они жили в этих коробках. Одна коробка была горизонтальными полосочками - чёрная, белая, чёрная, белая... А другая - вертикальными полосочками. Когда их выпустили, одна группа реагировала только на горизонтальные, а другая - только на вертикальные. Казалось бы, что там? Эти полосочки не отбирали у них еды, никак не влияли на них, шкурки у них не облезали от этого. Это - воспитание. Это воспитание культуры.
   Толмачёва: Наше поколение выросло на пятиэтажках, на вот этих горизонтах. Но у нас совершенно другая среда, мы узнаём Питер по генплану, по фотографии сверху. У нас другое воспитание. Мы можем страдать и рвать на себе тельняшки, нам будет от подобной архитектуры плохо. А народ, который действительно вырос на пятиэтажках, - об этом здании скажет: хорошо.
А классический пример, когда абсолютно отвергли Эйфелеву башню? Тоже говорили: "Ой, как ужасно, как противно". А сейчас это символ Франции. Поэтому тут всё относительно. Один скажет: "Ой, как красиво!" А другой скажет: "Безобразно". Что будем делать?
   Вершинин: Хочет выступить Виктор Владимирович Панков (Орел).
   Панков: Мы все внимательно прослушали это выступление... Оно, к нашему общему сожалению, не является специфически тюменским. Думаю, сейчас стоит любого тронуть, здесь будут просто тонны таких примеров. И я тоже этот гнетущий груз на себе чувствую... Но я так и не услышал ответа, но хочу: если не услышать его готовый, то хотя бы поискать... В чём глубинная причина, почему это сейчас происходит в России?
Юрий Владимирович вспомнил Древний Рим. Но всё это было давно, то, что мы называем классической архитектурой.
На образование валить у меня не получается. В принципе образование несут люди, или отвечают за образование, люди, которые в свою очередь получали образование. Это архитекторы, это люди, ведущие композицию, художники, дизайнеры. Такая фраза прозвучала: заказывает музыку тот, кто имеет деньги. Всегда архитектуру вроде бы заказывали. Не архитекторы строили на свои деньги. Что произошло? Почему архитектура стала, я бы сказал, понтовой?
Вы очень точно поставили диагноз, что она "изображает из себя". Из тех эпитетов, которые были перечислены в конце, она, я бы сказал, напыщенна и уродлива. Но именно напыщенна. То есть она претендует со всей имеющейся у неё силой на какую-то вершину, на какое-то величие. И, естественно, с чисто материальной точки зрения вкладывает в это бешеные свои наворованные бабки. Но почему это не отражается на том, какой она становится - пусть даже подражательно - до конца, до глубины, почему она игнорирует законы вписывания, вживания в архитектуру, существующую уже по законам специфически архитектурной композиции... Куда это ушло и кому это помешало? Почему это мешает? Вот чего я не могу понять.
Мы, получается, как бы за заказчиками гонимся, а они действительно говорят: "Ну что же вы не даёте нам делать красоту? Сейчас у нас страна стабильная, мы имеем деньги, мы хотим их вложить. Вот, смотрите, мы на площади вот это хотим поставить, здесь у нас фонтан. Ну и что, что он у нас не такой?"
   Вершинин: Это вопрос или ответ?
   Панков: Это вопрос. Я хочу докопаться...
   Вершинин: Кто-то готов отвечать? Виктор Дмитриевич?
   Станкевский: Мне кажется, что причина в том, что распорядители кредитов раньше были достаточно культурные люди...
   Голос: Доверяли просто:
   Станкевский: Совершенно точно. Они могли оценить музыку, архитектуру - нет, или могли оценить архитектуру, а музыку - нет. Они сами играли на скрипочках... Сейчас распорядителями кредитов являются скоробогатые, выскочки, те, которые не имеют культуры. Им кажется, что всё, что им нравится, должно нравиться всем. А они ничего не видели. Они не профессионалы. И душевный, мне кажется, ущерб именно в том, что они не могут довериться профессионалам.
   Вершинин: У нас не только практики, архитекторы и дизайнеры, но и теоретики, и у нас есть философ. Правильно я вас характеризую? Михаил Николаевич Щербинин.
   Щербинин: Я думаю, что тут, может быть, и не к месту философы... Но волею судеб я работал вместе со Станкевским, преподавал студентам-архитекторам и философию искусства, и эстетику... Не перегибал, не засушил, не заморочил.
А сейчас взгляд со стороны, поскольку считаю себя самым большим дилетантом в этой аудитории. Что понравилось? У меня нет права хвалить или хулить выступления - я подчёркиваю дилетантизм своей позиции, и тем не менее. Понравилось то, что вольно или невольно разговор вышел на антропологические проблемы, и не просто антропологические, а эстетико-антропологические, и они объединились... Прозвучал не один термин эстетической морфологии...
Мне кажется, что проблематика, глубина задач шире и глубже, чем тут было представлено. И выступающие себя представили в состоянии полной прострации в этой ситуации - с начальством, с чиновниками, с давлением эпохи, времени.
Давайте так - с маленьких примеров и с моих дилетантских фантазий. В принципе, что есть квартира? Это расширенная одежда, которая скрывает обнажённое, или наоборот, смягчает удар извне по телу, по нервам. И машина - это дом на колёсах... Это будуар на колёсах. Для некоторых это многое что на колёсах. Это тело, которое всё время движется, которое хочет, двигаясь, и двигается с желанием. Там перемешаны и желание, и страдание... Личное... Кто-то вообще кухню делает из машины.
Я к тому, что сомнительность в сущности человека, если понимать антропологически шире - здесь уже и социальная телесность. Справки и диаграммы... Они складываются потом в уродства и нарушения гармонии и пропорций, которые уважаемый Станкевский тут нам показывал. И это мы все телесно, не только визуально, ощущаем. Ощущаем в общении, так сказать, с архитектурой и с нашем временем.
Пафос моего выступления в чём? Я призываю вас чуточку расширить масштаб задумчивости. Дело не в том, что плохая архитектура или плохие или хорошие архитекторы, а чиновники большей частью безграмотные и непорядочные, коррумпированные и т.д. Дело в том, что уродство и социального тела огромно, и политического тела уродство огромно. И эта изобразительность характерна и для политики в целом у нас, не только для архитектуры. Архитектура лишь в меру своего таланта или бездарности демонстрирует, отражает, выражает это социальное уродство.
Хотел пафосно и только в мажоре, а получилось немножечко в миноре, но, тем не менее, взгляд со стороны и в сторону. Надеюсь, он не уведёт вас от главной темы.
   Назаров: Возвращаясь к теме красоты и безобразия, хочу сослаться на недавний учёный совет в Московском государственном университете дизайна и технологий, там защищалась девушка, конструктор одежды, с кафедры конструирования швейных изделий, у нас такая классная специальность есть. И она всё время применяла в своём выступлении два термина, вернее даже оборот один... "Данная разработка позволяет адекватно перенести замысел художника во внешний образ изделия". Я ей всё время говорю: "Ну почему художника? У нас вроде бы дизайнеры работают над проектированием одежды. Художники это по какому-то другому творческому цеху. И второе: как образ может быть внешним? Образ - это нечто идеальное (это я к философу обращаюсь, он меня поправит) и соответственно может только в сознании существовать, причём в индивидуальной форме. А вы, наверное, говорите о каких-то физических параметрах, которые можно оценить или как красивые или как безобразные, в зависимости от вашего вкуса".
   Она сказала: "Нет, у нас на кафедре принято то, что мы делаем, называть образом. Вот рисунок - это образ". Я говорю: "Конечно, рисунок - это образ чего-то, потому что это тоже идеальная форма, а вовсе не изделие ещё".
В общем-то, эта дискуссия могла бы продолжаться долго. Смысл моей реплики в том, что надо искать корни ощущений где-то очень глубоко в нашей человеческой истории, когда мы ещё осваивали ещё не испоганенную архитекторами планету Земля. И, видимо, чувства помогали, наряду с разумом, в этой природе нам ориентироваться и побеждать её, как мы победили её, наконец, на тюменской земле - окончательно и бесповоротно. Соответственно сила эмоций, это тоже философы знают не хуже меня, в том, что они действуют мгновенно. Вот разум - это некий тормозящий продукт: можно долго обсуждать, думать, принимать решения, а если тебя шилом куда-то уколоть, то ты эмоционально вздёрнешься и моментально примешь решение, даже вопреки ситуации.
В соответствии с этим я тоже выступлю, но очень коротко, не хочу вас сегодня утомлять. Речь должна была идти об образе в дизайне, и я нашёл такую интересную аналогию. Вы, наверное, смотрели фильм "Чужой", и художником этого фильма был замечательный специалист в области дизайна для кино Аллен Джинджер (Ginger Lynn Allen), знаменитый голливудский художник.
Он, создавая внеземную жизнь на экране, очень точно оттолкнулся от образа чего-то безобразного, уродливого и страшного. Вот - это один из рабочих моментов фильма. Была сделана специальная кукла, которая компьютерно двигалась, это сложнейшее устройство. Они долго работали над механикой, 3D модель делали для челюсти. Расчёт был простой: для того, чтобы сделать отталкивающего героя, надо сделать его безобразным, пародирующим какие-то известные мировые страшилища, которые существовали во все века. И вот шёл поиск этого чудовища, вы помните, оно там даже слизью покрывалось - отвратительнейшие сцены были. А вот как учили куклу двигаться... Она слушалась компьютерного мальчика и вслед за ним выполняла все операции.
Вот режиссёр... Они душа в душу жили. Режиссёр был очень доволен тем, что дизайнер сделал абсолютно адекватно его замыслу куклу. Кстати, ручная графика, не компьютерная. Но поиск шёл напряжённый. Видите, какие были использованы материалы, совершенно новые, ранее не использовавшиеся в кино.
И кукла принесла не только славу художнику, но и позволила создать целую сеть ресторанов на тему кинофильма "Чужой"... Вот это кресло уже по мотивам этого фильма было сделано для специального ресторана, куда люди с извращённым сознанием, как я понимаю, ходят для того, чтобы выпить какого-то смертельного напитка. Что можно пить в этом кресле?
   Голос: Кровь...
   Назаров: Наверное, кислоту соляную. Или царскую водку. Ну, вот этот стул более-менее похож на что-то земное. А вот эта группа мягкой мебели вызывает, конечно, некоторое опасение за человека с нормальной психикой, который туда поместится, значит, назад уже не сможет... Но Аллен Джинджер - человек упрямый. Видите, такие рельефы он сделал. При входе вас встречает вот эта скульптура.
С точки зрения, классического искусства - просто парадокс, убийственное что-то. Но дизайн - вещь противоречивая. Вот он ухватился за тот образ, который делал, и перешёл в интерьер. Я так понимаю, что Виктор Дмитриевич сейчас нас осудит за то, что мы проповедуем жестокость и безобразие. Но вот вам пример того, как одно искусство порождает мотивы для другого. Тут что-то непонятное в этих рельефах происходит. Есть группа товарищей, которым они нравятся. И остановить этих товарищей нельзя. Тем более что всё искусство сейчас коммерциализировалось, и если оно приносит доход, то соответственно нужно быть бдительным. Значит, какой-нибудь дизайнер наверняка запустит это в производство.
Это не единственный мотив, известный вам. Вот более милое существо. В сказке Аленький цветочек тоже чудище поганое существует. Вот так изображали его художники. Почти Аллен Джинджер, только несколькими годами раньше на киностудии "Союзмультфильм" этот образ создавался. И тоже же для того, чтобы чудище поганое изобразить, надо было его придумать. Или вот Бармалей - человек отвратительный...
   Голос: Но это чудище-то любило.
   Назаров: О гамме внутренних чувств я не говорю. Всё понятно.
Вот ещё одна сказка, известная вам... Карабас-Барабас тоже не очень симпатичный человек и соответственно, изображая его, люди стараются сделать его как можно безобразнее. Хотя этот человек содержал театр, никто в этом задрипанном городке больше театр содержать не мог, кроме него. И он всегда такой страшный, наряду с замечательными персонажами, которые добрых людей играют.
Смысл моего краткого выступления в том, что две силы нами движут - страх и надежда. Страх возникает оттого, что мы сталкиваемся с чем-то незнакомым. Незнакомое чаще всего изображается нами, дизайнерами, как безобразное. Надежду вселяют в нас всевозможные знакомые вещи. Поэтому, возражая Виктору Дмитриевичу, постоянное возвращение к классике, помимо творческих проблем, имеет ещё проблему коммуникационную. Когда мы используем что-то знакомое и понятное, мы хотим ситуацию разрядить. Когда мы хотим её взорвать, мы делаем что-то незнакомое и непривычное по облику. На этом и играют всегда дизайнеры, архитекторы и художники.
Боровский - очень хороший художник с современным чувством формы, у него есть работы, безупречные с точки зрения модерна, современного ощущения. Но когда-то и ему становится скучно всё время двигаться вперёд, и он отыгрывает назад для того, чтобы самому насладиться тем, что было в классический период. Я не вижу здесь ничего порочного, если это сделано грамотно. Есть неграмотная архитектура, а есть грамотная архитектура. И нет архитектуры плохой, есть архитектура, сделанная не профессионально. Любая архитектура во все времена была и профессиональной, и непрофессиональной. Поэтому давайте с этой точки попробуем посмотреть, и может быть, что-то нам станет яснее.
   Вершинин: Мне видится, что одна из целей нашего сборища в том, чтобы попробовать диагностировать сегодняшние точки зрения на понятие красоты.
Я готов предоставить слово для выступления или ответа на возникшие вопросы кому-то. Или, если вы мне позволите, сам на эту тему порассуждаю.
Слово "красота" в языке XX века нелюбимое. Это началось со Льва Николаевича Толстого, который считал, что красота аморальна. Но для советско-российской эстетики и культуры это не оказалось актуальным. Может быть, в силу того же централизованного руководства, которое сейчас удерживает Россию в экономическом кризисе в относительном балансе.
Западная культура это слово не любила и до сих пор не считает его существенным. В Хатчинсоновском словаре искусств этого слова просто нет. Словарь - об искусстве, а слова "красота" в нем нет - показательно. Но сейчас несколько ситуация меняется.
Я провёл сканирование интернета по Яндексу и по Рамблеру. Сово, которое употребляется относительно часто - "дизайн". 401 миллион страниц запросов за последний месяц - английский "design". В Яндексе русский "дизайн" - в два раза меньше: 244 миллиона страниц. А слово "красота" в русском Яндексе - 121 миллион в месяц по запросам. Если мы уйдём в Google, то увидим, что слово "beautiful" искали 687 миллионов раз. Русское слово "красота" - 57 миллионов в Googl'e.
Что такое "красота" в Яндексе? Мода, женская косметика, женская красота - вот синонимы. Это те толкования, которые повторяются наиболее часто. Что такое в Googl'e это слово? Кристина Агилера, песни, эротика и т.д.
Самое распространённое слово, которое встречается в поисковиках Googl'а, это "дизайн". 1 миллиард 510 миллионов страниц за один месяц - оно встречалось повторялось, его искали.
Конечно, вопрос в том, как интерпретировать эту статистику. Если посмотрим, сколько раз "Медведева" в Яндексе искали - 35 миллионов раз, Микеланджело - 807 тысяч страниц за месяц, Будда - 4 миллиона, НЛО - 6 миллионов. И всё-таки "дизайн" - 244 миллиона, а "красота" - 121 миллион. Тенденция есть.
Я заглянул в словарь "Эстетика" перед тем, как выступать, там такие ужасные определения "красоты", "прекрасного" и "красивого" - это разные понятия, - что даже и цитировать не буду. Если простенько, "прекрасное" - это совершенство, "красота" - это некое соответствие внутреннего и внешнего... Но в словаре "Эстетика" красота - это "объективная" сторона жизни.
Представьте, что с точки зрения некоторых учёных красота - абсолютно объективная потребность живого, скорее - человеческого сообщества, возможно, и не только человеческого. Я бы хотел обратиться к суждениям Павла Васильевича Симонова, специалиста-нейрофизиолога, который занимался мозгом. Он ещё занимался искусством, у него есть две книжки и ряд выступлений. Он считал, что красота - это абсолютно объективная потребность человека. Эта потребность позволяет ему ориентироваться в жизни. "Красота" - такой интегральный параметр, механизм, инструмент врождённый, который, по-разному будучи настроенным, позволяет понимать, что хорошо, что плохо, что полезно, что бесполезно.
Я быстренько процитирую некоторые вещи Симонова. "Высшее выражение душевности - искусство, вершина духовности - наука. И то и другое базируется на группе бескорыстных потребностей. Их реализация может быть связана с опасностями, дискомфортом, но они абсолютно необходимы. Это потребности, способствующие выживанию человека. Более того, потребность в красоте и чувство красоты позволяет иронизировать, уходить от шаблонов, всё время искать. Если это чувство развито, то оно, в какой-то мере, ведёт человека по жизни". И он здесь ссылается на Канта. "Кант называл красоту игрой познавательных способностей, она всегда открытие, сюрприз, радостная неожиданность, она - то, что нарушает стереотипы, отклоняется от привычных норм, нечто новое, к чему мы приходим самым коротким путём. Суждение - не доказательство".
Похоже, что сегодня вся культура, российская, не российская, строится не на красоте - на эффекте новизны. Тогда как красота - это другое, интегральное явление, в котором позитивный опыт, суждения предпочтения, интересы, нормы соединены в неких образах. Красота, по Симонову, своеобразный навигатор, в котором этическое и эстетическое взаимосвязано. Кстати, схожая связь "красоты" и "правды" - и в основе японской эстетики. Тогда как "новизна" - это всего лишь необходимый для обновления новый опыт, формы, существо которых неопределенно. Можно предположить, что "красота" - в отличие от "красивого", "прелестного" связана с существом вещей и явлений, с некими сущностными свойствами вещей и явлений, с их "природой".
Там, где общество самонастраивается на экономические и политические интересы, там другое поведение, другое проявление понятия красоты - определяемого "интересами", "модой", "принятым" и "ценимым" определенным сообществом людей. И я говорю, что новизна заменяет красоту. А заменяет почему? Потому что общество очень разделено. Не на богатых и бедных. Оно очень стратифицировано - социально и даже классово. И сегодняшнего человека давно, со времён, по-моему Гегеля, определяют как разорванного человека. Он не цельный, он противоречивый и раздираемый, ему сложно быть самим собой. Он должен адаптироваться к обстоятельствам. И он адаптируется, каждый по-своему.
В обществе, где особой ценностью становится "управляемость", "приверженность" корпоративным интересам и правилам, "красота" не нужна. Если "красота" связана с истиной, с сущностью вещей, а значит - с познавательными бескорыстными, очень важными реакциями и потребностями, то, конечно, согласитесь, она не очень-то нужна в нашей жизни. Мы знаем прекрасно, что профессиональный цех в какой-то мере противостоит массовой среде, и напряжение противостояния иногда уменьшается, иногда усиливается. Я не знаю, в какой фазе мы сейчас находимся.
"Польза красоты и юмора в том, что без них невозможно развитие цивилизации", - пишет Симонов. И дальше он сам упоминает Экзюпери, ему эта фраза кажется очень важной: "Это по-настоящему полезно, потому что красиво". Мы знаем, что в технике, в науке, у Эйнштейна, у Яковлева, у кого угодно, это было взаимосвязано. Красиво - значит полезно. Красивое решение, красивая конструкция, план, расчет, красивый ход, образ и т.д.
Я прекращаю цитирование этого персонажа, Павла Васильевича Симонова. Но расскажу сугубо личную историю. Я проснулся в шесть утра. Старость, возраст, всё на свете... Просто проснулся и почему-то включил телевизор, во включённом состоянии оказался канал "Здоровое ТВ". Говорил гражданин, которого представили, что он психотерапевт, прозвучало только имя - Александр Фёдорович.
Несколько суждений показались интересными в контексте нашей темы. Я их прослушал, открыв рот. Потом рот закрыл, когда закончилась передача, быстро - мне казалось, что я всё запомнил - записал по памяти высказывания и тут же уснул. Такой маразм бывает в жизни. И вот несколько цитат из Александра Фёдоровича, психотерапевта, не имеющего фамилии, по крайней мере, мне не удалось ее найти. "Добро, красота, истина - другие названия смысла жизни".
В высказываниях А.Ф. было несколько обычных для нас суждений: так, он, противопоставил западную культуру (имея ввиду англосаксонскую преимущественно) и российскую, говоря, что цель западной культуры - безудержное потребление, все ее достижения связаны с безудержным потреблением, реализацией материальных потребностей. Но для меня было интересным и неожиданным определение цели жизни российского человека - "безудержное творчество, широта всеобщего, обладание всем пространством жизни". (Был приведен интересный пример - народные танцы, одни - топтание на месте - в ограниченном круге, другие - широта, для которой всего пространства Земли мало) В какой-то мере и известный теоретик дизайна Томас Мальдонадо говорил о потребности в дизайне с позиций потребления: "людям недостаточно того, что произведения искусства стали товаром, им хочется, чтобы и товары стали произведениями искусства" - прим. В.Г.)
Как и П.В. Симонов, упомянутый А.Ф. говорил о биологической связи "красоты" и "жизни". Она состоит в том, что "самоосуществление человека связано с целями человечества, и только самоосуществление личности, творческая самореализация определяет длительность жизни. Сегодняшняя продолжительная жизнь - следствие интеллектуализации, включенности человека в глубинные задачи - общие и личные. При этом самоосуществление - движение к смыслу и ценностям жизни".
   Голоса:
Очередной миф.
Вот когда Виктор Дмитриевич нам показывал эти нарушенные перспективы...
У нас же особый путь, наши философы на этом...
   Вершинин: Я как человек, который был когда-то дизайнером, могу сказать: вижу в утверждениях о творчестве как цели российской жизни логику. У нас ничего реализовать нельзя: потому что сантехник, сварщик, плотник и все исполнители твоих проектов обязательно проект улучшат. Над исполнителями надо стоять, чтобы они ничего не "творили". У модельеров обязательно какая-нибудь швея-мотористка, или как ее там величают, улучшит все, что ей кажется несовершенным - и приготовит такой вот сюрприз, или тот, кто ткани поставляет, или компьютерщик какую-то улучшенную программу поставит. Многие помнят, была конференция в 2003 году. Я боролся с осветителями, я говорил: "Уберите свет, виден рельеф на нашем баннере, он кажется мятым" Они: "Вы ничего не понимаете, свет должен стоять слева и т.д., если бы вы были художником, то поняли бы". У нас безудержное творчество во всём проявляется, особенно - в чиновничьем ремесле - невозможно уследить за творческими переменами практик.
Я сижу в кабинете у одной руководящей дамы, ей звонит начальник из санатория, "контролирует". Слышу мягкий говорок моей собеседницы: "Творим", - у неё там куча бумажек, вечно пропадающие "документы", карандашики, фломастеры. - Творим".
Это похоже на правду, хотя и не утверждаю, что это правда - она часто не в очевидном, а вовсе даже - в невероятном, пользуясь известными словами. Но самое главное, что Александр Фёдорович говорит о биологической связи красоты и жизни. Потому что чувство красоты реально человеку необходимо, и оно способствует реализации биологических целей человека. А в чём эти биологические цели? Я попробовал сформулировать, пока были выступления.
Что такое красота в сегодняшнем понимании? Это жизненность. В широком смысле. Можно обсуждать, что такое жизненность. То, что жизненно, то нам и кажется сегодня красивым. То, что схематично, сухо, безлично - оно и не жизненно.
Истинность. Когда мы говорим о бутафории римской архитектуры, современной архитектуры и культуры, мы говорим об истинности и неистинности каких-то вещей, конструкций, материалов. Мы знаем, что профессионалы любят истинное, натуральное, настоящее, конструктивное - во всех цехах, и здесь мы все сходимся.
Греческое понятие красоты, оно так и осталось в сегодняшних определениях красоты - соответствие. У греков была "калокагатия" - соответствие внутреннего и внешнего. Интернет раскрывает нам шлейф вариантов этого понятия - от суждений А.Ф. Лосева до конкурса "Мисс калокагатия". Вот как трактуется понятие в http://anticnost.ru/160/: "КАЛОКАГАТИЯ (греч. kalos - прекрасный, agathos - добрый). К. объединяет в себе эстетические и этические достоинства, "прекрасное" (kalon) и "доброе" (agathon). Основа К.- совершенство и телесного сложения, и духовно-нравственного склада, так что наряду с красотой и силой она заключает в себе справедливость, целомудрие, мужество и разумность. В классическую эпоху подчеркиваются социально-этические и политические аспекты этого понятия. Представители господствующих слоев греческого общества, и в первую очередь аристократия, использовали понятие "К." в своих интересах, стремясь с его помощью поднять свой политический авторитет. В послеклассический период социально-политический аспект К. становится менее значимым по сравнению с индивидуально-этическим, так что достижению К. могло способствовать скорее благородство духа, нежели рождения. К. была особым предметом размышлений Сократа".
Несколько иной вариант, с сайта, в котором похудение, религиозные учения связаны со здоровой жизнью: "Калокагати?я (калокага?тия; др.-греч. ???????????, от др.-греч. ????? ??? ?????? - "прекрасный и хороший", "красивый и добрый") в древнегреческой культуре - гармоническое сочетание физических (внешних) и нравственных (душевных, внутренних) достоинств, совершенство человеческой личности как идеал воспитания человека. Калокагатия была одновременно социально-политическим, педагогическим, этическим и эстетическим идеалом. Человек-носитель калокагатии был идеальным гражданином полиса, который стремится к осуществлению коллективных целей гражданского коллектива и способен их осуществить.
Слово возникло в повседневном языке, но использовалось как термин используется в философии Платона и Аристотеля.
Идеал калокагатии повлиял на идеал гармонически развитой личности, существующий в культуре Нового времени (www.sunhome.ru/philosophy/1978).
Мы сегодня часто используем как оценочные понятия: соответствие месту и ситуации, политическое соответствие, и - какое угодно соответствие.
Еще одна компонента - простота. Простота и сложность - это критерии, которые в сознании многих людей определяют ценностные качества. Кстати, в ответах на нашу анкету Раймо Ряйсянен, директор по дизайну финской фирмы "Иску", тоже говорил об элементах соответствия, конструктивизма, точности, функциональности, простоты и т.д. А один известный мыслящий японский дизайнер - Ясутака Соге (его выступление на питерской конференции "Экодизайн-2002" мы публиковали в сборнике "Дизайн. Документы-3" и на сайте) так определял высшие свойства дизайна: "чистота, красота, простота".
Цельность - еще один важный, профессиональный, может быть, параметр определения красоты: насколько та или иная вещь цельна, едина во всех своих свойствах.
   Назаров: Здесь надо задержаться, Геннадий Васильевич, чтобы аудитория не понимала так, что под цельностью вы понимаете параметры физические. Цельность у тех же греков...
   Голос: Аудитория-то профессиональная!
   Назаров: Нет, а тут, может, кто-то... Нехорошее слово - цельность, если его не объяснить. И пропорции, кстати, - ваше любимое слово, господа.
   Голос: Почему нехорошее слово - пропорции?
   Назаров: Да потому что вы физические параметры имеете в виду, а всегда под пропорциями подразумевалось соответствие некоему идеальному образу, а вовсе не фигура человека. Потому что в Африке совершенно другие пропорции...
   Толмачёва: ? Пропорции - это понятие, связанное с гармонией. Здесь всё относительно.
   Назаров: И про гармонию он вам сейчас расскажет. Геннадий Васильевич?
   Вершинин: Нет, про гармонию я не расскажу. Разве что процитирую Новеллу Матвееву. Но ещё одну вещь скажу, не знаю, понравится это или нет. Информативность, информативная наполненность. Пример - вчерашний конкурс моды: проследите этот параметр по всем моделям, и вы отберёте лучшие коллекции. Работа победительницы - Алены Дубровиной была информативно насыщена - фактурами, материалами, информацией. А рядом были просто хорошие вещи. Мы говорили вчера с Анжеликой Белозёровой, он сказала: "Жаль, что победила не я. У меня простенькая вещь". Она информативно была менее нагружена, насыщенна, она проигрывала в этом смысле.
Нет? Не согласны? Любая вещь, дизайнерская, архитектурная - это коммуникация, это сообщение. И оно может быть куцым, коротким, рваным, не цельным. Оно может быть органичным, цельным, насыщенным, наполненным. И мы обращаемся к разным слоями и планам произведения искусства - к нему как сообщению, как к коммуникации (что не одно и тоже). Мне кажется, сегодня это тоже надо вводить в определение красоты.
И последнее - суждение по поводу возникавших разговоров. Проблема современной архитектуры - не в начальниках. Это суждение, оно научно недоказуемо, но я убеждён, что у "начальников" чувство красоты отсутствует. Оно им вредно биологически и "не поддерживается" их операционной системой. Это чувство в процессе жизни, при движении из кресла в кресло просто вытравливается. У них есть свойство - адаптогенность, которое все заменяет, или приспосабливаемость. У "начальников" блестящий интеллект, великолепная реакция на политические события, экономические, умение принимать решения в сложных ситуациях с не всегда ясными "вводными". И они делают это грамотно, в отличие от нас, идиотов, которых они всё время пытаются удержать от падений, ошибок, ложных и непродуктивных ходов. И правильно делают. Представьте себе, мы бы бумаги подписывали, деньги распределяли, что бы творилось в стране, куда бы мы отправили все эти деньги?
Но у них чувства красоты просто нет. И даже бесполезно с ними на эту тему говорить. Спросите, нравится им что-то или нет, они вам не ответят на этот вопрос. Они не понимают, что такое нравится - не нравится.
   Назаров: А вот Виктор Дмитриевич показывал площадь Святого Петра. Это же начальники заказывали. Что же, значит, они тоже не обладали чувством красоты?
   Вершинин: Это были начальники старого времени,
   Голос: Они были профессионалами.
   Назаров: Ничего подобного.
   Вершинин: У них не было выбора, у тех начальников.
   Назаров: Почему не было?
   Вершинин: Потому что, кроме Бернини, никого не было.
   Назаров: Кроме Бернини, ещё были архитекторы.
   Вершинин: Не было. Бернини был явно выше всех, потому что тогда был отбор, цех. Ты в цех не вступишь, пока не выполнишь определённые правила. Ты не построишь хорошо, если не владеешь инженерными рачетами. Там был естественный отбор. И вариантов не было. И начальники были с ними заодно - из одного общества, еще цельного, "не разорванного", не "стратифицированного".
Сегодня мы с начальниками не заодно. Нас вроде любят, нас поддерживают, я имею в виду тюменскую организацию, на любом уровне, на самом-самом. Откровенно и прямо говорят, что нас любят. Но не ходят на наши выставки. А мы не приглашаем. Потому что "они" очень заняты. Они дистантно читают всю прессу о нас, они сами высказываются о нас, с ними можно встретиться и подискутировать, они очень грамотные люди во всех отношениях. Но есть несколько особенностей этого социального слоя.
А мы их не воспитываем, в отличие от них, которые нас воспитывают. Знаете, что я хочу сказать. Считается, что в советское время вся культура была дидактичной. Надо было воспитывать, воспитывать и воспитывать. И воспитание считалось целью искусства, и художников тогда хорошо поддерживали, архитекторам по проценту отчисляли, всем творческим союзам проливался золотой дождь - следствие "просветительской" установки на дидактику, шедшей еще с XVIII века.
   Назаров: Архитекторам отчисляли!
   Голос: Геннадий Васильевич, мы подошли к тому, что позиция начальника зависит от сферы его интересов. Во все времена.
   Назаров: Сергей Михайлович, идите сюда.
   Сергей Михайлович Михайлов (Казань): Если он заинтересован в том... чтобы создать крепкий кремль, это одно. Если он заинтересован в этом деле поучаствовать с финансовой точки зрения, это совершенно другое. На сегодня это чётко и ярко выражено в нашей стране.
   Вершинин: Интересы. У "них" есть интересы, как и у всех. Они все, кстати, о людях заботятся.
Вот я две цитатки сделаю из тех материалов, которые к нам поступили. Про воспитание и про дидактику. Это на самом деле очень важная цель западного искусства и современной культуры, которая очень социализирована. Вот два примера. Что говорит Ряйсянен.
   Назаров: Опять чухонец.
   Вершинин: Да, чухонец. Очень умный, интеллигентный... Он меня похвалил в газете и очень мне нравится. "Есть рецепты и технологии по продвижению красоты в дизайне. Это - распространять знания и понимание хорошего дизайна широкому кругу потребителей и прививать хороший вкус. Зачастую узкий круг профессионалов пытается установить некие границы красоты, загнать красоту в определённые рамки". Это не получится, этого не будет - я продолжаю мысль Раймо. И, конечно, дизайнер должен нести это понятие в массы. Об этом же говорил и Кендзи Экуан.
   Назаров: А когда же деньги зарабатывать, если в массы всё время?
   Вершинин: А вот зарабатывают. Хорошо живут. Юра, и мы тоже несём. А как ты думаешь, на что мы живём?
   Назаров: Ну мы-то в другой специальности. Ты вице-президент, тут ещё один вице-президент.
   Вершинин: Если бы нам за это ещё платили.
   Экуан отвечает: "Поиск красоты - истинная красота. Конечный результат определения красоты не есть красота. Возможно определить красоту в религиозном аспекте. Как говорят в Азии, это страсть, или сопереживание, или сочувствие. История человеческого общества показала, что хороший вкус существует. Он должен соответствовать потребностям общества. А если общество разделено, разорвано, то соответственно оно и получает. То есть решение потребителя приобрести продукт придёт, если он увидит соответствие продукта потребностям своей повседневной жизни. Продвижение красоты в массы требует хорошо проработанного метода. Для этого требуется хороший лидер, опытный эксперт". Деньги, они приходят.
И последний материал, который поступил ещё при подготовке нашей дискуссии. Ирина Белякова провела структурно-лингвистический анализ понимания красоты в русском и в английском языках. Сравнив большое число слов, словосочетаний и их трактовок, она пришла к выводу, что где-то 80-90% - это универсальные слова и понятия. Но в западном определении красоты, ее понимании присутствует высокий прагматический момент. В российском определении красоты - прагматика низкая, скорее понимание - эстетическое, сопереживательное. Есть над чем подумать.
   Назаров: Пользуясь паузой, я хочу Виктору Дмитриевичу напомнить про город Лондон. Он пока на экране у нас не фигурировал, но, может быть, кто-то типа Виктора Брагина нам покажет всё-таки город Лондон. Мы хотели посмотреть "Стопроцентный дизайн". Почему я вспомнил город Лондон? Он развивается тоже довольно скачкообразно как градостроительное образование. Но там нет главного архитектора и, наверное, никогда и не было. Решение о строительстве уникальных зданий принимает авторитетное жюри, состоящее из архитекторов. Но его собирают периодически, оно не существует как градостроительный совет постоянно. Наверное, туда входят Норман Фостер и другие выдающиеся архитекторы.
   Голос : Там организации мощные...
   Назаров: Да, но я не об этом. А если строится что-то малозначимое, то достаточно соответствия техническим параметрам или регламентам. И никаких архитекторов вообще для экспертизы не привлекают. Это говорит, видимо, о высокой культуре людей, которые занимаются градостроительством без всяких градостроительных советов. Всё-таки мусора в этом городе достаточно мало. И вообще у них архитектура не такая эмоциональная, как в Тюмени. В Тюмени, несмотря на архитектурные ошибки, она всё-таки очень эмоциональная. Хочется римской империи подражать, сталинскому барокко и т.д. Не унимаются никак тщеславные архитекторы ваши, и хотят всё время себя увековечить.
Дизайнеры народ более скромный. Если наш главный ведущий разрешит, я бы попросил передать микрофон Виктору Александровичу Брагину. Он только что вернулся из Лондона с уникальной выставки - "Стопроцентный дизайн". Очень провокационное, заметьте, название. Не 99,9 и не 101,6, а ровно 100%. Молодцы, они забили этот бренд.
   Брагин: Я могу сказать, что был свидетелем того, как сносятся старые здания в Лондоне. Где-то в районе Вестминстера, South Bend (?) называется, то есть южной части Темзы. А здания построены были - чудовищные железобетонные коробки 1970-х годов. Там уже ничего не осталось, всё снесли, если это плохо построено... Если тюменский театр чудовищный, то надо лет через 20-30 его просто сносить и строить новый.
А что касалось красоты, я написал какие-то слова, и мне почему-то показалось, что большое значение в этом понятии имеют социальные аспекты. И я думаю, что существуют, для меня как дизайнера, по крайней мере, два уровня. Первый - это виртуальная красота, некоторый идеальный художественный образ, что ли. А второй - материальный. Потому что и архитекторы, и дизайнеры, и, я думаю, художники тоже эту красоту пытаются держать в руках, создавать руками. А не просто, как философы, рассуждать непонятно о чём. Потом, очень много, мне кажется, зависит от того, что за общество, то есть какое общество это понятие красоты создаёт.
Хочу прокомментировать фотографии: это корейский стенд, очень большой. Потому что в 2010 году Сеул будет столицей мирового дизайна. И они за это боролись... Взятки давали. Поэтому если мы говорим о западном обществе, точно не российском, там красота в самом деле очень прагматична, и она находится в голове каждого индивида, представляющего кусочек этого общества. А если говорить о России, то как не было в головах ничего, большой был перерыв, так и нет. Я сейчас говорю о российском, постсоветском, обществе. В советское время все понятия красоты были просто - это всё было выдумано.
   Голос: Стоит сказать, что народу нравится.
   Брагин: Ну, и пожалуйста. Я же не против народа. Нравится, пусть потребляет. И, к сожалению, всё это из головы было выбито. И пока в голове у каждого представление о красоте не сложится, то суммированной общественной, социальной красоты так и не наступит. К сожалению. Так и будет разруха.
Если говорить о "Стопроцентном дизайне", это гигантская выставка, на самом деле гигантская - 450 стендов. Некоторые стенды очень большие, потому что крупные корпорации представляют. Некоторые поменьше - это могут быть даже небольшие частные студии. Общая тенденция этого года - "деревянная"... Я бы сказал, 100% деревянный дизайн.
   Назаров: Виктор Дмитриевич, вы видите, что в мебели происходит?
   Брагин: Да. Возврат к традиционной мебели XVIII-XIX веков. Ручной работы. И, как правило, это итальянские фирмы, в которых и технологии остались с тех времён, они там ничего особенно нового и не внедряли. А стоит очень дорого. Из дерева было сделано всё практически. Это были и светильники, и мебель, и посуда. И если говорить об этом деревянной стиле, то он означает возврат к традиции стилизации ремейков 1970-х - 1960-х годов. Это основная тенденция.
Подобные образцы я видел, когда учился в академии в 1970-х годах, когда был Джон Доуз. Сейчас это всё возобновили и стали подавать как новую струю в предметном мебельном дизайне.
Очень много до сих пор сохранилось гламуризации в дизайне, но как-то несколько по-другому. В прошлом году был материал, можно сказать, хит был прошлого года, на всех выставках, которые там проходили. (Не одна выставка "Стопроцентный дизайн", ещё, как минимум, две-три в Лондоне проходит) Так был искусственный камень кориан, который разработала американская фирма "Дюпон". Существует также дюравит, который британцы придумали. И ещё известный "Хай Макс" (?), так называемый - это фирма "Эй Джи Кемикал" южнокорейская. Вот, кстати, светильники с корианом.
Практически этот искусственный камень ушёл на второй план, и всё занято было деревом. Можно представить кусок экспозиции, который назывался "Экологически рациональный дизайн", то есть вся выставка в принципе разбита - "100% материалы", "100% технологии", "100% будущее", в котором представлены студенческие работы. И вот такой кусок, созданный с некоторым юмором...
Пример абсолютно деревянного дизайна. Тут всё сделано либо из спилов дерева, либо из брусков сделаны вот такие конструкции. Я пытался приподнять - это очень легко. Как оказалось, форма - это только оболочка. Внутри всё сделано в виде рамки, рамы, и дальше только облицовка. Вот опять по поводу подделки: подделка, но...
   Назаров: Бутафория. Муляж.
   Вершинин: Нет, почему? Это натуральный материал, просто выбранный.
   Брагин: Да, выбранный. Потому что иначе этот сруб было бы не сдвинуть с места.
   Назаров: А под ним иногда надо убирать.
   Брагин: И следующий кадр... Дизайнеры, особенно британские, любят шутить. Придумали такой журнальный столик, который сделал лужу на коврике, подняв лапку... ножку. Это юмор. В Британии, что характерно, при всей консервативности и суровости этих людей, потрясающее чувство юмора. Они обычно смеются сами над собой в первую очередь.
   Назаров: У них нет анекдотов, вы знаете?
   Брагин: Да... Использование материалов... Кстати, вот тоже хороший пример. Кто видел, чтобы в жизни встречались квадратные деревья в сечении? Мне тут же сказали мои студенты, что они где-то видели. Что квадратные арбузы выращивают. В Японии... И вот как раз эта зона сделана из натуральных материалов, - это опилки прессованные, скамьи. Опять в моду вошли.
   Голос: Экологически не чисто.
   Назаров: Смотря какая смола.
   Вершинин: Они поменяли сейчас наполнители...
   Брагин: Попытка была показать, как можно экономить электричество. Внизу была детская железная дорога пущена, она всё время двигалась - за счёт того, что была аккумуляторная солнечная батарея, которая "собирала" свет, который освещал этот павильон... И была сделана схема ветряков, которые крутились. Экономия практически на всём. И везде были расставлены вот такие стелы, я бы сказал, на которых представлены высказывания известных дизайнеров, что такое красота, что такое дизайн.
Если говорить о самом павильоне, то его, как и в прошлом году, делал Том Диксон. Он придумал такой поп-артовый ход: каждый раздел, например "100% будущее" - имел дорожку своего цвета...
   Назаров: Это тот, который пылесос изобрёл?
   Брагин: Нет, это Том Диксон.
   Вершинин: Тот - Дайсон.
   Брагин: Как всегда, была и мелкая пластика.
   Назаров: А почем билет?
   Брагин: Билет входной стоит 20 фунтов. Это порядка 1000 рублей. Но я прикинулся layout designer'ом... изготовил фальшивую визитную карточку и прошёл бесплатно. Вы можете сделать то же самое. Там можно любому преподавателю пройти...
Чудовищные предметы были то ли из Чехии, то ли из Словакии... Это мне сильно напомнило ужасные советские годы - трюмо...
Стандартно, всегда очень хорошо выглядели испанцы. Испания, как мне показалось, с точки зрения предметного дизайна, идёт очень впереди, как и моды. Практически все модные бренды, они все испанские, как оказалось.
Вот это фирма "Формика" - она выпустила специальный пластмассовый материал. Он изначально, видимо, при литье имеет блестящее покрытие... Это специальный наполнитель, и прямо при литье получается готовая мебель... Как раз находка для гламурных кафе, ресторанов, клубов.
Это подпорки под дверь. Посмотрите, как раз всё испанская часть...
Скандинавы тоже представлялись традиционно. Вот Япония.
   Вершинин: Вот "Домус", "Домус" - 1970-е годы.
   Назаров: За сколько дней вы её смогли обойти?
   Брагин: Выставка гигантская. Примерно часа за 4-5, но это просто бегом. То есть я просто пробегая всё это фотографировал...
   Назаров: Но ведь там что-то повторяется?..
   Брагин: Из года в год? Кое-что - да. Но в целом тренд изменился.
Вот, например, Норманн из Копенгагена - так называемый органический дизайн. Это всё сделано из натуральных материалов. В том числе в этом году такой материал, как толстостенная резина появился. И там были ванны из этой резины. Каждый может эту ванну перемещать по квартире. Она реально большого размера, можно спокойно поместиться, налить воды, принять ванну. А дальше труба идёт, в канализацию.
   Вершинин: Это всё давно в Москве делается. Очень давно.
   Назаров: Это делается в Одессе, на Малой Арнаутской...
   Брагин: Нет-нет, это специальные текстурные ткани, сделанные электронным путём, которые обеспечивают нужную звукоизоляцию.
Много было оборудования для занятий спортом. Арт-объекты. Светильников очень много. В прошлом году был ещё раздел "100 % свет", в этом году его убрали, как бы размазали свет по всем стендам.
   Назаров: Российские участники встречались?
   Брагин: Русские люди встречались, участников - нет. Перед входом висят флаги, российского нет. Видимо, аренда стоит дороже, чем в Москве в Доме художника.
   Вершинин: Не бывает. В Москве дороже.
   Брагин: "Тойота".
   Назаров: Чем примечательная "Тойота", электродвигателем?
   Брагин: Если помните, 1965-й год, техническая эстетика, наведение красоты... в каждый хрущёвский дом, так это называлось. Там рисунки есть на столе. Более авангардная графика, конечно. И автомобиль "Тойота", называется IQ, это первый серийно выпускаемый автомобиль "Тойота" полностью электрический.
   Назаров: Двигатель в колёсах?
   Брагин: Мотор - колесо.
   Назаров: Молодцы.
   Брагин: Там был хорошо сделан интерьер. Очень просторный внутри. Это уже "100% будущее", это как раз студенческие работы, дипломные работы бакалавров - "Мебель и продакт дизайн", Северная Англия. Эти работы смешные, потому что студенты пытались поиграть с формами.
   Вершинин: Это университет Ньюкасла.
   Брагин: Вот часики сделаны. Или человечки, которые сидят - это в принципе акустические системы. Много было арт-объектов в этой зоне, были не только студенты в сфере промышленного дизайна или мебели, но и, как я понимаю, были художники, выставляли какие-то декоративные поделки. Отдельно был павильон со светильниками.
Один молодой человек меня очень поразил. На нём была плиссированная юбка и, как это называется, тапочки-балетки? Чешки. У него мощная борода, и на другой день, когда мы пошли в Тент-Лондон - я ещё одну небольшую выставку покажу, он там тоже нас встретил. Думаю, он нас просто преследовал.
   Голос: А Филипп Старк выставился?
   Брагин: Из известных только, пожалуй, Том Диксон. Больше никого нет, остальное были либо студии... Названия некоторые я встречал. Например, дизайн-студия "Инфлэйт" - пневматическое целиком... Вот висит некая конструкция, зашнурованная. Студенты предложили соединять стулья в скамейки шнуровкой.
   Назаров: Тоже атектонично, Виктор Дмитриевич, - нельзя сидеть на светящемся...
   Брагин: Это раньше было нельзя. Светильники с каждым годом становились всё больше. В прошлом году меня гипертрофированные размеры светильников удивили. А в этом году они просто упали на пол, эти светильники, и на них сели.
Это был итальянский павильон, они показывали своё видение экологически чистого жилья, типа дачи. Хотя тут смотрела Наталья, сказала: "Ой, так же, как в Омске".
   Голос: То есть в юбках мужики уже ходят?
   Брагин: Ходят. Плиссированные юбки. Как полагается.
   Назаров: Это же highlander, он родился в горах Шотландии.
   Брагин: Вот ручного производства ящечный дизайн подавался как то, что нужно делать. И вот сразу мне напомнило... берёзки. Светильники-берёзки были тоже.
Целая композиция была посвящена отходам. Это тоже в разделе "Будущее".
Потом один аргентинец предложил ничего не выбрасывать - старые какие-то подсвечники, баллоны из-под газа, старые ножки от кресел, ячейки для яиц - и использовать. В итоге целая экспозиция была. Но мне кажется, по сути... из отходов дизайн не получается - ничего нового не получится.
   Голос: Это была красота или...
   Брагин: Если ещё раз подводить итог моих впечатлений от выставки... Это тоже было специально Томом Диксоном спроектировано: Я хочу сказать, что красота в британском обществе существует, в нашем пока её нет. Я не знаю, почему. Может быть, потому что, я ещё раз говорю, каждый там об этом думает. Это может быть просто впитано в виде школьного или семейного воспитания, каких-то ценностей, в том числе, может быть, религиозных.
Вот было предложено стекло, которое меняло прозрачность.
   Голос: Это у них давно, с 1999 или 1998 года.
   Брагин: Нет, они сейчас как-то меняют плавно и ещё умудряются внутри...
   Голос: Это давняя технология...
   Брагин: Но я не видел, для меня это было открытием.
   Голос: Это жидкокристаллическая поверхность, которая...
   Брагин: Регулируется. Можно отрегулировать до нужного состояния. То есть в принципе все шторы, шторный дизайн должен уйти, кануть в лету...
   Голос: Не канет.
   Голос: Прозрачность односторонняя или двусторонняя?
   Голос: С одной стороны. Матричное напыление.
   Брагин: Двусторонняя.
   Голос: Оно может быть прозрачным, полупрозрачным, даже чёрным.
   Брагин: Когда снимал, не дошёл до того момента, когда из струи воды образовалось облако водного пара. Авторы предлагают мыться не водой, а паром. Видимо, под таким давлением... специальная конструкция распыления, что образуется вот такой вот...
   Голос: В любом магазине продаётся паровая кабина.
   Брагин: Это не паровая кабина. Ты меня не понял. Это не парилка.
   Вершинин: Брагин - дитя Запада. Между прочим, Наталья Владимировна Крамская, которая тоже была на этой выставке, сказала одно слово: "Чухня".
   Назаров: Нет, это просто другая точка зрения.
   Брагин: Есть там ещё выставка, называется Block designers, где выставлялись дизайнеры. Там тоже было всё из таких брикетов сена, например...
Резюме ещё раз. Эта выставка по счёту шестая. Прошлая, на которую мы с Тимарцевым ездили, была пятая, юбилейная.
   Назаров: А вдвоём дешевле?
   Брагин: Да, потому что мы снимаем двухместный номер. А Лондон город дорогой.
Если подводить какой-то итог, то я считаю, что для промышленных дизайнеров, для предметных дизайнеров большое значение имеет как раз вот этот второй уровень, материальный уровень красоты, то есть красота предметного мира, как мне кажется. К сожалению, это всё очень сильно завязано, или, как говорят философы, детерминируется социальной структурой общества, определяется этой структурой, и в целом обществом. Так как общество, в котором мы живём, к сожалению, несовершенно именно социальном плане, то нам надо в первую очередь стремиться к переделке общества. И каждого человека.
   Александр Тимарцев (Челябинск): ...путём революции?
   Брагин: Нет-нет, я против революции, я только за эволюцию.
   Вершинин: Виктор Александрович - приспособленец. Он против революции.
   Брагин: Мне кажется, надо аккуратно ваших студентов...
   Толмачёва: А мы так и говорим. Вернёмся к образованию.
   Брагин: И хочу сказать, что всё, что вы тут посмотрели, в полном объёме, плюс Заха Хадид из Мюнхена, это всё я хочу подарить организаторам фестиваля для того, чтобы наконец-то Вершинин понял, что такое красота в дизайне.
   Вершинин: Елена Эммануиловна Павловская хочет задать вопрос, а может быть, выступить.
   Елена Эммануиловна Павловская (Екатеринбург): Нет, я выступить не хочу. Я сначала вопрос задам. Виктор Александрович, скажите, пожалуйста, что нового случилось в предметном дизайне, который вы так любите, помимо появления новых технологий, новых материалов и каких-то, может быть, спецэффектов. Потому что всё, что мы видели, на мой взгляд, очень сильно напоминает нам ещё журналы "Домус".
   Брагин: "Домус" 1970-х годов. Так нет, смысл этой выставки не понять, что там нового, нужно просто держать нос по ветру и понимать, куда...
   Павловская: Ветер-то затих, мне кажется.
   Брагин: Нет, нет...
   Павловская: Тогда ещё раз Вопрос: что нового, кроме материалов и технологий?
   Брагин: Ну, вот был пластмассовый дизайн, пластмассовый стиль в прошлом году. В этом году они от этого в принципе отказались, он стал органическим дизайном. То есть, в принципе, сменилась мода в этом году.
Понятно, что любая мода - это такая же игра. Если вы хотите быть современным в дизайне, приходится смотреть много журналов, читать какие-то статьи, смотреть какой-нибудь high-tech, который показывают по Euronews, потому что там - самое последнее. И я хочу сказать, что предметный дизайн, к сожалению, а, может быть к счастью, самым тесным образом связан с технологиями и материалами.
   Вершинин: Определение, что дизайн - это мода, новые технологии и новые материалы, его всё-таки придумали не модельеры. Во всяком случае в 1970-е годы Марио Беллини так говорил. Он говорил, что итальянский дизайн - это новые материалы и новые технологии, ничего больше. На самом деле итальянский дизайн - это гораздо больше другое, чем новые технологии и материалы. Елена Эммануиловна, пожалуйста.
   Павловская: Я не очень хочу выступать. Но поскольку Вершинин заставил меня сюда приехать, в 6 утра выйти с поезда, сев в него в 2 часа ночи... Я с самого начала сказала, что тема конференции, которую Геннадий Васильевич придумал, она выморочена, высосана из пальца, и вообще красота - это, наверное, то, что меньше всего сейчас действительно употребляется дизайнерами как профессиональный термин и то, что, наверное, всё чаще и чаще заменяется другими понятиями, другими словами, как то: ново, интересно...
   Голос: Клёво.
   Павловская: Нет, не "клёво", а "круто". Это студенческая терминология, она, безусловно, тоже используется. Но в первую очередь - это новизна, оригинальность, это идея, свежесть, это следование каким-то трендам, тенденциям и т.д. Всё, что оказывается вне этих понятий, за пределами представлений о красоте, хотя раньше мы измеряли понятие красоты в пропорциях.
Вот звучало в самом начале - "гармония", "пропорции", "масштаб", "ритм", "цельность" и т.д. Но на этот счёт буквально позавчера я имела одну совершенно потрясшую меня историю. Тут начали рассказывать, что Геннадий Васильевич в 6 утра проснулся с ощущением счастья и услышал некоего Александра Фёдоровича, психа и к тому же терапевта... Я позавчера стою на лестнице в нашей Уральской государственной архитектурной академии и читаю: вывесили на стенде профсоюзов большой плакат - что нового ждёт работников вуза с точки зрения оплаты их труда. Я прилежно пытаюсь понять, что же нас там ожидает? И вдруг сзади ко мне подходит джентльмен, который у нас в академии работает на кафедре теории всего... искусства, архитектуры, коммуникации и т.д., и говорит: "Я увидел вашу незабываемую фигуру и решил к вам подойти". Он мне сказал: "Вы знаете, в вас так гармонично сочетаются пол, возраст (это меня потрясло страшно), социальный статус и фигура". И я подумала, что на самом деле гармония, видимо, есть сочетание всего, что есть на белом свете.
Поэтому та архитектура, которая есть в Тюмени, на мой взгляд, абсолютно гармонична, потому что в ней сочетается всё - интересы заказчика, уровень профессионализма архитекторов, который существует на сегодняшний день, уровень активности и притязаний общества на своё влияние на эту архитектуру, какие-то амбиции, безумства и ещё какие-то свойства заказчиков, которые всё это заказывают и т.д. Поэтому всё это действительно чрезвычайно гармонично, а соответственно и красиво.
И когда я приехала сегодня в 6 утра в город Тюмень и прошла, чтобы не будить коллег слишком рано своей навязчивой неспящностью, фигурой и всем прочим, подумала: "Чёрт побери, какой хороший и славный город Тюмень". Он хорош тем, что меня в нём, например, ничего не раздражает. Здесь очень сомасштабные улицы. Здесь очень камерный характер высот, которые использованы в городе.
Вот вы приедьте в город Екатеринбург и посмотрите: у нас поменялось местами всё, у нас стеклянные киоски, которые стали башнями, они стали на ножках, и они стали 25-этажными, эти стеклянные будочки, которые были для продажи газет, и колбасы, и сигарет. Зато остановочные комплексы приобрели характеристики ордерной архитектуры - колонны, пилястры, портики всякие.
   Голос: А что академия делает?
   Павловская: Академия в это время гармонично наслаждается тем, что изучает...
   Голос: Стопроцентный дизайн.
   Павловская: Изучает стопроцентный... А мы за архитекторов не отвечаем, у нас разделились дизайн с архитектурой в непримиримой дружбе. Поэтому всё нормально.
   Назаров: А как же влияние на общество и на следующие поколения?
   Павловская: Знаете, я меньше всего считаю, что цель и смысл нашей профессии - воспитывать будущее поколение и воспитывать общество... Это я понимаю - по новой тарифной сетке понимаю, что нам ничего хорошего не светит. На самом деле наша задача - делать профессионалов, которые в состоянии понять то, что их окружает, и двигаться в жизни.
Я человек, достаточно давно живущий на белом свете, и всегда с целями пытаюсь разобраться очень жёстко. У нас, на нашей любимой кафедре, недавно произошла страшная война по поводу представлений о профессиональном целеполагании. Просто схлестнулись лбами, вовлекли в это безобразие всех студентов, которые начали писать трактаты о том, что такое цели и т.д.
И понятно, что одна из таких глобальных точек зрения: цель - это переустроить мир. Для чего дизайнер рождается на белый свет? Для того, чтобы мир переустроить, для того, чтобы построить светлое, красивое будущее и т.д. И вторая точка зрения, которая связана с тем, что на самом деле ничего хорошего при таком целеполагании сделать невозможно. Это как если вспомнить остеровские вредные советы: чем бороться за чистоту во всём мире, возьми и подмети пол у себя в комнате и своём дворе или околотке.
В этом плане я всегда предпочитаю ставить цели, которые ближе к реальности: что мы можем сделать здесь и сейчас, а не что мы предполагаем в качестве некой идеальной модели нашего существования, нашей деятельности.
Поэтому первое, что я хочу в этом плане - это чтобы мы занимались только тем, что нам интересно, что нам нравится, что нам доставляет профессиональное эстетическое наслаждение, и не занимались тем, что не вписывается в эти параметры. И делали это с теми людьми, которые разделяют или не разделяют, но, по крайней мере, сочувствуют нашим убеждениям и понимают нас. А всё остальное - это уже объекты нашей деятельности.
Как это повлияет на других? Я верю, что это не может не повлиять. Не вижу своей задачи именно в этом - воспитывать.
   Вершинин: А чем ты занимаешься? Деньги за что получаешь?
   Павловская: Деньги? Да не за что. Не за воспитание.
   Вершинин: Сейчас я предоставлю слово Наталье Сосниной...
   Назаров: А, может, перерыв?
   Вершинин: Я дополню выступление Елены Эммануиловны одной фразой про профессионализм. Из Симонова, с которого начинал. "Мы мало думаем о том, что человеческое счастье напрямую связано с мастеровитостью. Это она приносит удовлетворение, даёт возможность самовыражения. Вот, что я могу. Вот, как я умею. Многие беды происходят от того, что человек к своей специальности и не выучен делать ту работу, на какую его поставили". И т.д. Пожалуйста, вопросы.
   Назаров: К началу разговора. Как вы можете определить, что для вас новое?
   Павловская: Вот это самое интересное... И самое ужасное, что сходу я не смогу ответить на это вопрос. Дело в том, что мы всегда понимаем вот это новое. То, что способно вывести нас из состояния скучного равновесия. То, что схватило, вдруг - раз... Это может быть комбинация совершенно известных, совершенно тривиальных вещей.
   Назаров: О, правильно, сама и ответила. Новые комбинации известных элементов.
   Павловская: Новая комбинация, и та, которая попала в точку именно сейчас. Потому что она может появиться прежде времени, и мы её не поймём, и она окажется не востребованной. А это именно точное попадание в не-ожидания.
   Вершинин: То, что вы видите сейчас на экране, эти вазы - на самом деле это работы Владимира Чайки. В 1988 году Серов, Чайка пытались провести в Москве конференцию на тему "Красота", и Чайка разработал элементы фирменного стиля, плакаты. Вы видите -это перевёртыш. Конференция не состоялась, что-то у них не получилось, красоту отменили...
   Назаров: Назначили Церетели главным, вот и всё. На этом месте построили "Охотный ряд".
Можно я перед перерывом один анекдот расскажу? Дело в том, что мы много говорим о преобразовании окружающего мира. Но... Этот анекдот я прочитал в "Литературной газете", он такой, европейский, не российский. Встречаются две планеты, одна планета прекрасно выглядящая, румяная, с блестящими глазками, с накрашенными губками, с хорошими крепкими волосиками, а вторая вся чахлая, волосы выпадают, лицо бледное, глаза слезятся, зубы выпадают и т.д. Цветущая планета спрашивает у чахнущей: "Что с тобой происходит? Ты так плохо выглядишь". Та говорит: "Это всё люди. Меня достали люди. Они меня изуродовали". Цветущая говорит: "У меня тоже люди были. Я от них избавилась и теперь вот так замечательно выгляжу".
И анекдот этот сопровождался комментарием журналиста, что мы без Земли обойтись не можем, а она без нас прекрасно проживёт и только будет лучше от этого выглядеть.
Вот этот экологический дизайн имеет под собой точную философско-рациональную основу. Нельзя её больше истреблять. Нельзя делать из пластмассы. Потому что пластмасса - это полезные ископаемые, которые мы скоро уже все высосем. Нельзя ездить на автомобилях. Поэтому антигуманным я считаю вот этот стенд под названием "Автомания". Надо другие способы передвижения... нам, дизайнерам, особенно.
Автомобиль не может быть идеалом для человечества, у человека другие ценности. И надо думать о Киотской конвенции, которая заканчивает своё действие в 2012 году. А температура воздуха на Земле повышается ежегодно. И если так будет продолжаться, то она нас сбросит, наша любимая планета.
И сбросит коварным способом. Вот здесь на тюменской земле есть вечная мерзлота. С одной стороны, хорошо, если эта всемирная мерзлота начнёт таять - Россия станет всемирной житницей, мы будем производить пшеницы больше всех, а Сахара ещё больше засахарится. Но, с другой стороны, когда вся эта инфраструктура, которая держится на вечной мерзлоте, начнёт проваливаться, то мы потеряем все заполярные города, все эти железные дороги, поплывут наши шоссейные дороги. И наконец, все эти вышки... нефтяные, газовые и т.д.
Для России есть и положительные стороны, и отрицательные. Но мы должны мыслить глобально. Мы не в изолированном мире живём. И экономический кризис показал уязвимость даже нашей неуязвимой сталинской экономики. Даже у нас изменились условия выдачи кредитов, и вообще с кредитами с некотором смысле проблемы.
Поэтому дизайнеры как люди социально чувствующие, пускай не воспитывающие, но воспринимающие, должны это чётко понимать. И действовать в соответствии с этими глобальными доктринами, которые должны быть нацелены на сохранение природы.
А сейчас все идём пить чай.
После перерыва.
   Станкевский: Я молчал и вёл себя очень интеллигентно. В основном была ссылка, что: смотрите, всегда это было, сроду, всё это нормально. В том числе Юрий Владимирович ссылался на Колизей. В Колизее нет бутафории. Там есть полуколонны, есть пилястры и всё прочее - это конструктивные элементы, которые усиливают саму стену. А вот ордер на этой полуколонне и прочее - это художественное осмысление конструкции. Только и всего. Никакой бутафории.
Сравнить с бутафорией, на которую я ссылался в нашем театре, - это действительно то, чего нет, и создаётся иллюзия, только чтобы создать некую видимость. Там ни конструкции, ничего нет. Вот в чём я вижу разницу между бутафорией и художественным осмыслением.
Ссылка была тоже - на бутафорию посмотри, мебель в слайд-фильме... Эта мебель филенчатая была, конструктивная. В ней появляются плоскости, которые художественно обработаны. Но если мы то же самое налепим на щитовую конструкцию, -это будет бутафория. Так я это понимаю. Может, ошибаюсь...
   Назаров: Правильно, правильно.
   Станкевский: И маленькая реплика коллеге из Екатеринбурга. Ежели у нас такая гармония в Тюмени, когда инвестор что-то хочет, у него есть деньги, находится "чего изволите" архитектор, народ безмолвствует и даже радуется - это гармония? Я это называю пофигизмом. И мне кажется, что надо не стремиться к такой гармонии, а бежать от неё.
   Вершинин: Уважаемые коллеги, гости, у нас примерно 40 плановых минут, чтобы подвести итоги нашего обсуждения. Готов ли кто-то ещё выступить? Мне кажется, Юрию Владимировичу Менчицу надо выступить. Он - человек, который варится в гуще профессиональной московской архитектурной жизни. Я прошу его сравнить среду, которую он видит в Тюмени, и ту, в создании которой он участвует лично как сотрудник Москомархитектуры.
   Назаров: Ведущий сотрудник.
   Вершинин: И в том числе в аспекте красоты. Попробуйте. Я понимаю, что задание сложное - сымпровизировать на эту тему. Городская среда Москвы и Тюмени. Как она формируется? Как она воспринимается Вами, когда вы приезжаете в Тюмень. Ощущения, суждения есть?
   Юрий Владимирович Менчиц (Москва): Трудно вообще отреагировать на такие предложения. Тут в большинстве своём люди занимаются преподавательской деятельностью. А я совсем не преподаватель. И как-то мотивировать и общаться мне... сложновато.
Я всё-таки хотел бы вернуться к первому докладу. После этого замечательного сообщения, наглядного, как практикующий в масштабах города человек я хотел бы разделить два направления.
Первое. Это ситуация, в которой мы все оказываемся. Не совсем корректно мне об этом говорить. Но затронут вопрос власти, чиновников, которые определяют политику в городской среде.
На мой взгляд, власть всегда подвержена своим потребностям, независимо от времени. Если когда-то было необходимо защищать город, чтобы выжить, чтобы свою власть сохранить, то глава этого города, князь на Руси, он стремился создать крепкий кремль или крепость, настоящую, надёжную, привлекая для этого профессиональных не архитекторов, но зодчих, каменных дел мастеров... Строили крепости. Но именно в этом была потребность власти. В Италии, наверное, в то же время позволяли себе заниматься тем, что хотели себя прославить как...
   Голос: Меценаты.
   Менчиц: Не меценаты, конечно. Власти предержащие - это, конечно, не меценаты. А люди, которые стремятся действительно, как мы сегодня говорим, создать красоту. Это тоже была их потребность, они тоже привлекали архитекторов, в каких-то моментах тоже, наверное, диктовали свои условия и свои правила игры. И всё-таки они им доверяли и получали достаточно приличные результаты.
На сегодня в России... философ как раз употребил слово, не хочу я его говорить, власть заинтересована в другом. Она заинтересована только в одном - как на этом процессе заработать себе на карман. Хотите - верьте, хотите нет, но ни один дом, ни одно здание, даже парк в Москве сегодня не создаётся без конкретного финансового интереса тех, кто на это выделяет деньги. И вот мы имеем то, что имеем. Это первая часть вопроса.
Вторая часть вопроса - это то, о чём, как я понял, ваш доклад. Дело в том, насколько профессионально реагирует профессиональное сообщество на это всё хозяйство. Если оно может позволить себе хотя бы сохранять профессиональную этику внутри сообщества, чтобы хоть немного заглядывать вперёд, как-то сдерживать власть, то мы не увидим таких парадоксов, которые нам сегодня показали. Потому что, на мой взгляд, это просто полнейшее безобразие.
Не в обиду сказано Тюмени. Потому что в любом городе, тут об этом правильно говорилось, в том числе и в Москве, подобного безобразия достаточно. Но это - полное отсутствие профессионального понимания. И это меня удивляет. Потому что школа в России огромная. Хочу возразить тем словам, что сказал Виктор: тяга к красоте в русском народе была всегда в каждом из нас.
   Голос: В советском...
   Менчиц: И в советском точно так же. Вопрос - в другом. Действительно правильно говорилось, что те, кто видел пятиэтажки, им кажется, что то, что им сегодня показывают, это уже шаг вперёд. Хотя на самом деле то, что сегодня происходит - безобразие с точки зрения профессионального сообщества. Навязывание случайных вкусов, вы правильно сказали, именно это и пугает. То, что случайные или нелепые вещи потом признаются как некие эталоны. Мы это знаем и в изобразительном искусстве, и даже на уровне академии художеств РФ. И в Москве ярчайшие примеры, когда посреди узкой реки ставятся такие колоссы, от которых потом весь мир вздрагивает. Сколько ещё мы будем их видеть, не знаю.
Ещё хотел сказать одну вещь, которую мы начали в кулуарах обсуждать. Относительно наличия или отсутствия средств. Сразу поправочка относительно первого вопроса - интересов власти... В Москве сегодня формируется городская среда, независимо от планировочной деятельности, будь то объёмное проектирование, или садово-парковое искусство. Сегодня благоустройство очень бурно развивается. Изначально Москва уже понимает, что любой вид этой деятельности - это доходная вещь.
Мы не думаем, где средства взять. Не потому что у нас их много, хотя, конечно, бюджет Москвы очень большой, второй бюджет в мире. Но подход иной в том плане, что закладывается сразу рентабельность объекта. Даже по отношению к благоустройству, и прежде всего - по отношению к благоустройству. Уже просчитано, что формирование полноценной, эстетически привлекательной, комфортной и безопасной городской среды выгодно городу, это не затратный механизм. Кстати, женщины меня тоже, наверное, поймут. Не всегда покупка косметики - это только затраты. А уж благоустройство тем более. Подчёркиваю, это безопасная среда.
Допустим, конкретные примеры. Освещённость в городе - это что? Это, конечно, ещё и безопасность. Это не только красота и не столько красота. Формирование зелёных территорий в городе - это что? Это здоровье людей. На это тоже нужны определённые средства. Лучше их вложить в город изначально. Решение автомобильной проблемы, или размещение автомобилей, - это что? Это тоже вопрос благоустройства. Если при формировании территории любой, придомовой или в масштабах микрорайона, квартала, если эту проблему не решить, то Москва задохнётся. Просто не сможет развиваться и двигаться дальше вообще.
Эти все вопросы просчитаны. Можно привести огромное количество примеров, когда изначально финансовая часть просчитана и доходность получается даже раньше, чем объект реализовывается.
Что касается разницы между Тюменью и Москвой. Я согласен с тем, что, конечно, для ощущений человека такие города, как Тюмень, гораздо приятней. Потому что когда появляются небоскрёбы, особенно в точечной застройке, это совершенно ненормальная для человека ситуация. Я не говорю о том, хороши они или плохи похожи они на киоски, или нет. Это международная тенденция - к подобным объектам. Но всё-таки комфортнее, спокойнее и приятнее находиться в таких городах, которые подобны Тюмени.
Другое дело, что хотелось бы пожелать всё-таки не повторять ошибки Москвы. В той же самой рекламе - мы это уже обсуждали - когда фасадов не осталось, из маленьких щитов всё превратилось в некие колоссальные сетки, когда мы архитектуру просто потеряли в городе. Действительно Тюмень - это комфортный город, но всё-таки хотелось бы профессионализма больше пожелать.
   Вершинин: Кстати, в Тюмени не обязательно присутствуют элементы копиизма. Именно в Тюмени впервые была разработана рекламная концепция, по которой у нас нет перетяжек, если вы обратили внимание. Они есть даже в Питере, даже в центре - а у нас их нет, все ликвидированы. У нас нет штендеров, многое другое мы здесь сделали впервые.
   Голос: Остались только столбы:
   Вершинин: Да, столбы остались. Они ждут своего часа, когда хозяева рекламного бизнеса всё-таки отыграют ситуацию назад. Но центр очень сильно очищен от рекламы. Хотя борьба идёт не на жизнь, а на смерть. У вас в Москве отстреливали участников процесса, у нас, к счастью, никого не отстреляли. Но разборки были на самом высоком уровне.
Кто ещё хотел бы выступить? Виктор Владимирович, вы получили ответ на свой вопрос, почему так вот?.. Николай Кузнецов:.
   Николай Иванович Кузнецов: (Тольятти): Я представляю как раз профессионалов, которые работают, и веду кафедру... Несколько коротких суждений. Насчёт новизны. Мне кажется, это и не технологии, и не материалы, это всегда изначально провокация. И только провокация. Тогда только может что-то появляться новое. Тут, конечно, большая степень риска автора - провалится он или что-то будет сказано им в профессии, направлении деятельности. Мы вели речь о красоте, как профессионалы мы ее формируем.
Мы учим студентов пропорциям, композиции, масштабам и тем профессиональным вещам, которыми и сами пользуемся. Тем не менее, то, что заметил Назаров справедливо: в Африке одни пропорции, у нас другие - размеры... Такая история с японским автодизайном случилась, когда они, основываясь на своих представлениях о красоте и пропорциях, сделали первые автомобили, которые вышли на рынок... В стиле своих пагод. Такие были сумасшедшие решётки радиаторов...
   Возглас: Было такое?
   Кузнецов:: Да, они напоминали пагоду. И они провалились. Этот выход был обречён. И тогда они стали творить и учиться у европейцев, у американцев и делать такие автомобили, которые сегодня используются во всём мире.
Я что хочу этим сказать? Что теперь в принципе профессионалы-дизайнеры космополитичны, и национальные особенности охоты, рыбалки и дизайна должны быть очень глубоко скрыты - японский минимализм или немецкое качество - это должно быть где-то в сущности предмета, товара, явления.
И вернусь к новизне. Карим Рашид - помните в прошлом году он был? Он - еще тот апологет новизны... и он сильно критиковал нас, дизайнеров, которые пользуются такой методологией или методикой, когда берётся аналог, критикуется и как-то видоизменяется, и на этой основе проявляется новое... Конечно важно, что лежит в основе творческой мотивации, что в ней больше присутствует - больше каких-то юмористических начал, профессионализма или каким образом построить моторику и мыслительный процесс...
Конечно, мы не Маугли, мы все воспитанники своего общества, и у нас есть опыт профессиональный и жизненный... Главное - момент творчества... Им надо заниматься отдельно, и должны психологи и методологи, и другие специалисты готовить какие-то образовательные методики - как мы должны учить наших студентов.
Ещё раз о красоте. Вы помните, была публикация... ужасная, мне даже как-то неудобно озвучивать... не найдёшь приличных слов, в архитектуре появился и "Проект Россия" опубликовал... какой-то загородный торговый центр, и по силуэту он был муляжом огромным в масштабе... это была просто куча дерьма человеческого. Это просто шок.
   Голос: "Старт", наверное? Там называют - золотое дерьмо...
   Кузнецов:: Ну... вот что это? Это - красота? Новизна? Провокация? И какой вклад это вносит в развитие нашей профессии - архитектуры и дизайна?
   Вершинин: Юрий Владимирович, вы будете как-то итожить?
В японской эстетике есть двуединство начал - красоты и правды. Красота нужна для того, чтобы вызывать глубокое очарование, расположение, завороженность. Но это может происходить, если вещь правдива. Правда без красоты не бывает. Только двуединство красоты и правды способно вызывать чувство глубокой завороженности той или иной вещью, явлением. То же единство было в старой российской эстетике. Сегодня оно, конечно, утрачено. Целостность красоты, правды - относительно всего - материала, местоположения, функционального назначения, организации, проектного остроумия и т.д, - все эти качества - не сами по себе, а в единстве во многом утрачены. Наверное, такой исторический этап.
В одном из выступлений, присланных на конференцию, красота обозначается как синоним гармонии, и это спорная точка зрения. Потому что красота и гармония - это не одно и то же. Гармония - это всего лишь равновесие разных качеств, начал, спокойствие. Важное качество, но не оно определяет красоту.
Разницу в подходах мы почувствовали, сравнивая то, что говорят европейцы, русские авторы и Кендзи Экуан. Я позволю себе последнюю цитату, наверное, она вам будет интересна и поразительна. Вот что пишет нам Кендзи Экуан:
"The attitude to beauty in architecture, design, art of the 20th century and today. The attitude is to quest for "peace." Because profound condition for "beauty" is peace. Design and beauty are solely for everybody's well-being and not for self.
Отношение к красоте - это поиск спокойствия, так как глубинное условие
красоты - мир и спокойствие. Дизайн и красота предназначены для всеобщего благосостояния, а не для себя лично.
The urgency of beauty in the life and professional work. Alternatives to the beauty. The "urgency" has become ever greater. The more peace is disturbed, the greater the urgency is. Many places in the world, peace has been disturbed and the urgency has become extreme.
Потребность в красоте ощущается сейчас все острее. Чем чаще нарушается мир
и спокойствие, тем больше потребность. Есть много мест на карте мира, где эта потребность очень возросла и достигла предельных высот".
Вот такое неожиданное для нас, европейцев, дизайнеров, архитекторов, просто творческих людей сопоставление, превращение красоты в синонимы мира и спокойствия. Для японской культуры с её глубочайшим эстетизмом, на котором не сказалась, по сути, никакая мода, ни американская, ни европейская, ни поиск характерного - выразительного, броского, экспрессивного.
Мы, продумывая проектный ход, мы пытаемся найти цепкий броский образ, решение, фразу. А представьте себе, что крупнейшая в Японии фирма независимого дизайна "GK Group" имеет незатейливый девиз: "красивое - людям". Два слова - и вся философия. "GK" - предприятие с 15 филиалами в мире, она разрабатывает практически всё - от городской среды до высокотехнологичных мультимедийных устройств. Капитализация фирмы была на начало нулевых годов - 50 миллионов долларов. Это немного для глобального бизнеса, но для дизайна много. В основе философии фирмы - этико-эстетические соображения, при которых дизайн является миссией красоты, а новые сотрудники и группы принимаются в GK на основе сходства позиций и с учетом мнения всех - типичная современная сетевая организация (подробнее см.: Дизайн. Документы-3).
Вы хотели выступить. Пожалуйста.
Владимир Николаевич Демьяненко (Иваново): Небольшая реплика. Когда прочитал приглашение на конференцию, тема красоты... у меня сразу возник внутренний протест. У нас есть масса прикладных проблем, которые мы должны решать. Когда мы в 2006 году в Омске, по-моему, говорили о том, что нам надо двигать... Хорошо наш союз проработал, и подали в правительство Фрадкова концепцию - по-моему, прекрасная концепция - развития дизайна.
Красота красотой, но мы живём не в безвоздушном пространстве, а в трёхмерной реальности. Есть определённые временные промежутки и профессиональные задачи. И нам нужно было сегодня в Тюмени, мне кажется, вспомнить о том, о чём мы говорили в Омске. Это тема реального прикладного воплощения наших рассуждений о красивом - это совершенно реальная концепция развития дизайна в России.
У нас есть человек, который может лоббировать наши интересы в Общественной палате. Это Глазычев. Вы его прекрасно знаете. Это человек, который компетентен и в дизайне, и в архитектуре. Он, кстати, как представитель Общественной палаты был у нас в Иванове. И когда начались жалобы на текущие неудачи и прочее, он это отсёк и сказал, что нужно ориентироваться на современные реалии. И я считаю, это правильно. Потому что, как сказал вице-президент (Менчиц), ни одно здание в Москве без какого-то конкретного интереса дизайнеру, архитектору нельзя продвинуть.
Ну, и нам надо как-то лоббировать интересы нашего союза. Там ведь очень хорошая программа, и она была расписана до нынешнего, 2008 года. Там были даны конкретные поручения. Но правительство изменилось, пришёл Путин, Греф ушёл. Дано было поручение Грефу, всё это забылось. И через наших лоббистов надо эту тему напомнить, и правительство Путина должно как-то реализовать эту программу.
Потом, возвращаясь к тому, какие постулаты красоты здесь обсуждались, мне кажется, нам нужно вспомнить какие-то векторы определённые, которые у нас были. Вспомните историю Розенблюма, это были годы, когда невозможно было реализовать ни одну идею, но люди занимались, называли это бумажным проектированием, но след в истории дизайна это очень мощный оставило.
И я думаю, например, если тема нашей эстетики национальной была сформулирована Флоренским, Вагнером, Лосевым? Я думаю, тут вектор определённый есть, и нам нужно в более прикладном плане рассуждать о красоте.
   Вершинин: Спасибо. Тогда я Вам задам вопрос. Вчера... или сегодня утром уехала Татьяна Александровна Хайман, руководитель организации "Кама-дизайн", уехала оскорблённой... Она привезла 6 работ, из которых выставили только одну. У нас завязалась дискуссия. Я сказал, что та работа, которую мы выставили, достойна того, чтобы её выставить, безупречная. А те работы, которые мы не выставили, они порядком хуже.
Представим себе, что мы начинаем что-то лоббировать. Лоббируем вообще дизайн. И при этом мы не можем договориться в собственном сообществе, на каких принципах должны создавать дизайнерскийпродукт, чтобы говорить: мы лоббируем продукт, который обладает общими свойствами.
Понимаете, возникает какая ситуация? Есть у вас ответ на этот вопрос? Лоббировать? Ладно. Предположим, это возможно. Мы в Тюмени лоббируем свою деятельность, получаем финансирование на подобные акции, причём приличное. Не знаю, является ли это тайной. Наш фестиваль с начала года, с января по нынешнее время, стоил бюджету города и области 1 миллион 400 тысяч рублей.
Но если пересчитать затраты с учетом нематериальных активов: транспорта самих дизайнеров, перевести в денежный номинал их усилия, развески выставок и их оформление, печать проектов, помощь, которую нам оказывали наши студенты и выпускники (вы вчера выдели в качестве сопровождения показа работу ребят из "Дизайн-лаборатории" - им никто ни копейки не заплатил за их профессиональное творчество): Так вот, если просчитать в деньгах то, что делалось на безвозмездной основе... я думаю, это будет 5-6 миллионов.
Но здесь на фестивале есть единый продукт. Когда мы обращаемся к руководству области и города, они знают, кто мы, они знают нас, наш продукт, у них, кстати, не обязательно позитивное к нему отношение. Может быть, и сложное, но они дают ресурсы не коту в мешке... В Тюмени можно лоббировать бренд "Алёна Дубровина". Потому что это имя для руководителей области, просто горожан. Может быть, они больше знают Алёну Дубровину, чем Геннадия Вершинина или кого-то ещё. Есть другие имена-бренды.
Но проблема в том, что дизайнерское сообщество говорит на разных языках, пользуется разными кодами и, вообще-то говоря, проводит разные ценности.
Недавно в Самаре был международный конкурс дизайна, и была экспозиция разных российских школ. Амурский университет, Тихоокеанский... В общем, от Калининграда, наверное, до Владивостока были представлены дизайнерские школы. Уровень продукта разный, владение ремеслом очень разное, понимание дизайна очень разное - если сказать дипломатично. От стилизаций, которые нам показывал Виктор Дмитриевич до дизайна. Причём стилизации многих выпускников многих российских вузов - просто отвратительные, малокульутурные. Вот эта стилизация, несмотря на...
   Станкевский: Это даже не стилизация - это имитация.
   Вершинин: Имитация. Но даже эта тюменская имитация смотрится шедевром относительно того, что мы часто видим под маркой "дизайна". Она очень похожа на Большой театр, на Александринский театр. Причём в Тюмени наш новый театр называют Большим театром почему-то, хотя связи с Большим брендом никакой.
   Голос: Ну, он реально большой.
   Вершинин: Любители аналогий видят какую-то связь с тем отвратительным зданием архитектора Кавоса, которое заменило настоящее хорошее здание Большого театра, сгоревшее в 1849-м или каком-то году.
Мне кажется, что проблема не совсем в лоббировании, а в том, чтобы наше сообщество - дизайнерское, архитектурное, творческое сообщество пробовало выработать в конечном счёте что-то вроде единых критериев, единого языка.
Я высказываю альтернативную точку зрения, даже знаю, что Юрий Владимирович потом будет отстаивать прямо противоположную философию. Мы должны предложить продукт, мы должно говорить примерно на одном языке - в разных его формах. Наше сообщество должно продвигать единые ценности, может, с какими-то модификациями и т.д. То есть ценности красоты, простоты, человечности, приближающие наше общество к сущности человека, к его подлинным интересам.
Потому что если я, допустим, пытаюсь свои комплексы решить, покупая 20 автомобилей... то я тем самым ухожу от себя, от собственных интересов и ценностей. И тогда я обращаюсь к коммерческим дизайнерам, потому что мне хочется иметь авто GMC, в нем попка подогревается, мне хочется иметь "Ауди-А6", или как ее там: Не знаю... сколько надо иметь "Ауди", чтобы продемонстрировать свою особость в этой жизни...
Очевидно, что символическое значение дизайна сегодня на первом месте. В реальности символическое значение архитектуры, декларативное значение оказывается на первом месте, а сущностное - на втором или последнем. Но возможно, что красота - это тот путь, который приближает нас к истинному смыслу вещей, проектов, разработок, нашей творческой деятельности, нашей жизни.
Вот почему эта странная тема возникла. Причём когда мы формулировали тему конференции, я казался себе отчаянным смельчаком и авангардистом. В меркантильном мире, где полно безобразий, где плохая архитектура - с точки зрения профессионалов... Все тюменские архитекторы скажут, что у нас отвратительная архитектура. И многие прочие, наверное, скажут, что архитектура плоха. Дизайнеры согласятся: "Дизайн плохой". Сергей Иванович Серов говорит: "У нас много дизайнеров, но нет дизайна". Модельеры крайне недовольны массовой модой. И не только массовой. Многих из них тошнит от дефиле, показов, конкурсов, на которых выставляются просто очень слабые, непрофессиональные, неинтересные - никакие - работы. Многие ответственные профессионалы недовольны состоянием дел в своих цехах.
А дальше что? Какой может быть путь?
Должно быть какое-то саморазвитие профессионального сообщества. Должна быть критика, должны быть конкурсы, выставки. Мы пытаемся в Тюмени идти этим путём. И когда мы сформулировали в связи с такими суждениями тему конференции, я вдруг обнаружил, что вообще-то эта тема давно уже отыгрывается, причём на Западе, где понятие красоты вообще почти сто лет - на протяжении всей "современной" эпохи не было актуально. Все что угодно было актуальным: "социальное", "функциональное", "самобытное", "выразительное"; "самовыражение", "эффективность", "универсальное" и т.д. Но не красота.
Как я об этом узнал? В России вышло очередное издание книги Умберто Эко "История красоты". Более того, когда я купил эту книжку, а есть ещё "История безобразия", то обнаружил, что это не первое российское издание. Книга выходиао в 2005, 2006, 2007 годах. Более того, оказывается, Умберто Эко сформулировал эту проблему в 2002 году, и в том время у него не было денег, потому-то он издал CD, посвящённый проблеме красоты в западном искусстве, начиная от античности и до последних лет, а последние лета - это Мадонна, множественные идолы и т.д.
Но у нас, конечно, украли приоритет... Еще точнее - мы отстали от жизни. Потому что параллельно в журнале "Русский репортёр" - буквально событие нескольких прошедших недель - вышла огромная публикация о красоте как о биологическом тренде. И автор этой статьи на многих-многих страницах пытается исследовать, почему мужчине кажется красивой женщина. Он отмечает такие мотивы: продолжение рода, экономия средств, улучшение биологического вида - получается 12 вариантов, для чего существует красота в биологическом формате.
Эта тема - красоты - на самом деле существует, о ней пишут. Другое дело, что в жизни на поверхности другие проблемы: срочно перейти на новую систему оплаты труда и при этом ничего не потерять; решить бытовые проблемы; побороть экономический кризис и т.д. Мне кажется, особенность российской художественной культуры, трагическая особенность нашей художественной культуры - её ужасающая сосредоточенность на прагматике, попытка догнать Запад в этой самой прагматике, в которой мы никогда не будем сильны. Мы утрачиваем тягу к красоте, к чувственности, если хотите, к кинестетике, к образу и художественному качеству.
Корреспондентка конференции пишет из Финляндии: "качественная красота". Не вообще красота, а качественная красота. В России часто слышны Голоса, что "вы там треплете вашими языками" и "ничего не делаете", а надо "делать". Но что, как - почему-то подразумевается, что все и так ясно.
В этом зале висит где-то работа Ляпцевской кафедры, средовая работа, по поводу которой у меня на конкурсе была дискуссия. Гражданин, выставивший ужасающие по вкусу интерьеры, когда их стали критиковать, объявил: а зато эти интерьеры приняты хабаровским губернатором. Представляете? Тема проекта - "Частная резиденция". Какая "частная резиденция" может быть у губернатора? Тем не менее, представлен такой дворец, что римские императоры отдыхают. Ну, пусть - "частная резиденция". Критики этой работы (и я в их числе) что-то говорили, что решение не имеет отношения к дизайну, что проект - дешевая бутафория, что пластически - скучная метрика и угнетающая геометрия. Наши аргументы "накрыл" контраргумент: "А, всё понятно, мы делаем реальные вещи, а вы здесь языком воздух гоняете взад-вперёд, вы делаете фантики"
Есть такая позиция, она очень распространена, и мне кажется, это одна из причин отставания нашей культуры, культуры в широком смысле. Сейчас в России начинает раскручиваться "актуальное искусство", его взращивает министерство культуры и система государственных центров, по 2 миллиона долларов отваливаются на эти никакие, никому не нужные самодеятельные рефлексии. Мы пытаемся всё время догонять, вместо того, чтобы исследовать собственные мысли, собственные историю, традиции, потребности и их воплощать в дизайне, архитектуре, искусствах, а не идти аналоговым путём. Это я задал вопрос и сам же на него ответил. Прошу прощения.
Кто-то хочет выступить? Возразить? Поделиться суждением? Или я предоставляю слово Юрию Владимировичу. Он, в отличие от меня, доктор искусствоведения. И ваковский профессор.
   Назаров: Разница только в том, что я могу выписывать рецепты, а вы ещё не можете. Кому нужен рецепт, подходите.
   Вершинин: Но лечить вы можете.
   Назаров: Геннадий Васильевич упрекает российских дизайнеров в излишней поспешности в освоении коммерческих форм дизайна и в прагматизме. Я считаю, что ничего плохого в этом нет. И все разговоры об особом пути - это всё мистика и мифология. Не надо нам скатываться для оправдания собственных недостатков в эти жанры. Мы должны уже понимать, что не можем изолированно жить.
Не зря тут Филипп Старк крутится, а несколькими минутами раньше Виктор Александрович показывал "Стопроцентный дизайн". Не хочу сказать, что всё там приемлемо для нашей публики. Так же как не всё приемлемо для нашей публики из того, что мы вчера видели на показе, допустим, дизайнеров костюмов.
Дизайном управляют мощные силы, очень мощные инвестиционные потоки. На этом держатся целые отрасли промышленности. И рынок лёгкой промышленности, часть из которого мы вчера имели счастье наблюдать и сегодня ещё будем наблюдать, - это второй по объёму в России рынок после рынка продовольствия. Представьте себе, какие деньги крутятся в этой отрасли.
И, к сожалению, большинство этих денег крутится не российского происхождения. К нам завозят из всех стран мира шмотьё, продают его нашим гражданам, а наши собственные дизайнеры вместе с нашей любимой промышленностью этот рынок упустили. Так же как рынок автомобильный, ещё ряд рынков, мебельный и т.д. Нет, в мебельном, кстати, баланс - 50 на 50. Даже, может быть, больше, чем 50. А вот в лёгкой промышленности - катастрофическая ситуация. За ней стоят люди. Как быть нам не практичными, если 100 кафедр в России выпускают дизайнеров костюма? А куда их выпускников девать?
О красоте разговоры очень нужны. Но они должны быть настроены на особую волну. У них клиент: всё время такой вполне конкретный персонаж маячит, которого нужно чувствовать, вникать в его проблемы. И на мир смотреть отчасти его глазами. Конечно, профессиональное сообщество может свои критерии вырабатывать, но они просто могут быть отвергнуты жизнью в силу того, что дизайнерские разработки не будет покупаться.
Поэтому надо, мне кажется, смотреть на корни явления под названием красота, которое берёт начало из древней человеческой жизни, ещё в лесу, в пещерах и на открытых пространствах, когда, я повторюсь, мы ещё Землю не испоганили, и нам это ощущение помогало ориентироваться.
А сейчас оно приобрело ещё коммуникационное значение. И эта составляющая очень важна. Может, Виктор Дмитриевич этого не замечает, но это очень важно. Пропорции, симметрия, асимметрия, классика, тектоника - это всё очень важные и содержащие смысл понятия, но больше и больше искусство, архитектура и дизайн скатываются в систему коммуникации "свой - чужой".
Как известно, своих пропускают, а чужих убивают. Я не зря показал фрагмент из фильма "Чужой". Это очень серьёзный мотив. В авиации, если кто знает, есть система паролей, которая надёжно обеспечивает охрану государственных границ. И по существу мы с вами стоим как пограничники на этой невидимой полосе. Но сито у нас дырявое, мы пропустили через него столько чужого, что о какой-то собственной идентичности говорить смешно.
На экране сейчас доминирует безумный Старк. У Виктора Александровича было много провокационных слайдов, которые нас наводят на определённые мысли. Мы всё ещё думаем о пропорциях, а люди думают о новом способе существования, экономии электроэнергии, вообще ресурсов всего. Российская женщина наливает полный электрический чайник и с гордостью кипятит полтора литра, а английская женщина наливает ровно на стакан воды и кипятит ровно столько, сколько ей нужно сейчас выпить. Как здесь быть, я не знаю. И в том и в другом акте есть самоидентификация - и непомерная глупость наряду с этим.
Мы до сегодняшнего кризиса покупали всё без разбора, что нам нравилось, и в автомобильном секторе, и в шмоточном секторе, и в продовольственном секторе. Сейчас жизнь нас вынудит выбирать только то, без чего мы не можем жить.
А если говорить о красоте, то это должно быть воплощение мечты. У человека есть мечта, пускай она нелепая, пускай в чём-то иррациональная. Но ему хочется, чтобы у него была вот эта вещь... Золотой автомат - как у Хусейна (у него был позолоченный автомат Калашникова, настоящий, боевой).
Очень серьёзный сейчас для нас период, очень хорошо, что мы встретились на переломном моменте. Потому что, может быть, через месяц нам придётся переоценить всю нашу дизайнерскую жизнь. И она пойдёт не так накатано и гладко, как шла до сего момента, потому что мы ощутим через какое-то время волны кризиса. Они не погашены, не думайте, что этот тайфун прошёл, он только-только набирает силу. На дизайне это отразится сразу, и к этому надо быть готовыми и думать об этом заранее, потому что мы ещё несём ответственность за наших детей. Мы их ориентируем в жизни определённым образом, и они должны быть выживаемей нас. Потому что то, что будет через 30 лет, когда они подрастут, мы предвидеть не можем. И с нами происходит то, что мы не могли, учась в наших вузах, предвидеть.
Вот поэтому и чувство красоты, и связанные с ним процедуры меняются со страшной скоростью. Как мы ни пытались завуалировать эту ситуацию, она в известном смысле драматична. И этот драматизм мы должны сопереживать, быть адекватны ему и не относиться к нему легкомысленно. Потому что, меняя мир, мы ведём его к катастрофе, а вовсе не к светлому будущему, как думали энтузиасты 1920-х годов. Они же говорили в "Марше энтузиастов": "Мы покоряем пространство и время, мы молодые хозяева Земли". Кто хозяин Земли? Земля сама себе хозяйка.
Помня об этом, мы должны готовиться к грядущему фестивалю "Столица российского дизайна" в Калининграде...
   Голоса: Как-то фатально всё.
   Назаров: Почему фатально? Надо всполошиться, напрячься. Блаженству и расслаблению времени нет.
   Вершинин: Спасибо, Юрий Владимирович. Я в качестве короткой реплики скажу, что есть закон логики. Если сказать: "Завтра будет хорошая погода", или: "Завтра будет плохая погода", - это будет неправдой. Но сегодня я могу сказать абсолютную правду: "Завтра будет или хорошая или плохая погода".
Вот этот союз "или", антиномичность нашего мышления и состояния - это правда, и в ней - динамика, таково мировое развитие. Мы одновременно и ухудшаем, и улучшаем мир. Что больше - зависит от наших усилий.
Последнее видимо, скажет Елена Эммануиловна. В качестве многоточия вот что скажу... Мы говорили, что особенность нашего фестиваля в том, что все детали - в интернете. Конкурсные работы, всё - появится в интернете. Мы не сможем это сделать быстро и синхронно. Потому что с понедельника пойдём преподавать. Но в течение ближайшей недели информацию опубликуем.
Сайт электронного конкурса мы решили сделать постоянно действующим. У него хорошие ресурсы, можно будет всё увидеть, что происходит в образовании. Может быть, сайт разовьётся в галерею дизайна. Если бы было времени побольше, можно было бы сразу пообещать очень многое.
Конференция наша не продолжается: каждый сможет ответить на вопросы анкеты, прислать своё сообщение, суждение на электронную почту, результатом будет сборник, который мы планируем издать в первом квартале 2009 года. Надеюсь, сборник будет красивым, у нас есть кое-какие соображения, как его сделать таким. Те из гостей, кто получил наши подарочные издания, смогут увидеть, что мы стараемся делать всё красиво, почти как герои "Бани" Маяковского. Может быть, эта книга будет не просто сухой, а сборником, которым можно будет любоваться в том числе - мыслями, словами, живой атмосферой дискуссии.
Итак, слово для... некролога по конференции - Елене Эммануиловне.
Елена Эммануловна: Твои слова, что "погода будет не хорошая и не плохая": Погода будет такая, какая будет. А отношение наше выразится в том, как мы её воспринимаем, хорошая она или плохая. Точно так же и красота. Поэтому я всем желаю только позитива. Здесь столько некрологического было сказано про то, что нас ждёт, про то, с чем мы столкнёмся в ближайшие месяцы, год и дни! А всё зависит от того, как мы к этому относимся.
   Голос: С юмором.
   Назаров: Одно пожелание. Раз Геннадий Васильевич ввёл цензуру в планшетную экспозицию, надо вам, друзья, и модные работы отсматривать. Статус десятого фестиваля обязывал нас выставлять только отменные вещи. Что же мы сами себя не уважаем? Я не буду называть имён, но мне кажется, что можно было от многого спокойно отказаться. И никто бы не пострадал.
   Вершинин: В этих залах мы не выставили, боюсь наврать, пятьдесят процентов работ, если не семьдесят. Можно было ещё отобрать.
   Голос: Всё очень проблемно: менее затратно привезти планшеты, и очень затратно привезти коллекцию.
   Назаров: Отсматривать фотографии до показа.
   Голос: Это разные вещи. В натуре, на манекенщице и на фотографии. И второй Вопрос: можно потерять конкурсантов, потому что один раз их не выставили, они уедут, второй раз не выставили - уедут, и всё. И будет тут выступать одна омская школа.
   Кузнецов:: Вы меня извините, второй раз выходить не очень удобно. Всё-таки дизайн - это проект изначально, замысел. И если это проект, то он может касаться любого явления нашей жизни, а не только предметного.
Начну с информации. Такие курсы есть, очень престижные и дорогие - МВА. Там был докладчик... Сайхетдинов (?)... проблема стоит в России не дизайна (автомобили мы никогда не будем свои делать, тем более что на днях главным дизайнером "Автоваза" назначен француз)...
   Назаров: Вместо Лобанова?
   Кузнецов:: Выше. Лобанов был начальник управления, а это главный дизайнер... И всё китайцы для нас всегда будут делать - и чайники, и утюги, и автомобили тоже. Это проект китайский. Предметный дизайн, скорее всего, будет там развиваться. У Европы есть свой проект. У Штатов есть свой проект. И уже есть люди, группы, Сайхетдинов один из них, он от госдумовцев выступал - России нужен проект. Как Россия впишется со своим проектом в мировую систему, чем мы будем, кем мы будем, и где будет в этой связи дизайн, наконец, это очень важно. И, может быть, мы сейчас уже можем... Мне хотелось об этом сказать. Это настолько ответственно, что не заниматься этим с такими людьми, как на этой конференции - преступно...
   Назаров: Закрывая дискуссию, я хочу вам представить автора идеи фестиваля российского дизайна - Николай Иванович Кузнецов:. Он занудствовал с первых дней создания нашего союза, говорил, что нужен плавающий центр, нельзя концентрироваться на Москве, Москва - это не вся Россия. И вот шестой год подряд мы пытаемся этот плавающий центр поймать в объектив. И вторая его мудрейшая идея, и она витает в воздухе и помимо его светлой головы, - это насчёт проектности. Мы несколько раз проводили проектный семинар, чтобы тренировать мышцы. А он предложил первый раз провести проектный семинар на тему "Проектирование жизни союза дизайнеров", а вовсе не изделий.
Мы почувствовали вкус к этой задаче. И пускай он не всегда сам может принять в этом участие, но всегда нас на это дело направлял. Спасибо, Николай Иванович, не покидайте нас безвременно, приезжайте в город Калининград на следующий фестиваль, который будет проходить на 200 км западней, чем город Варшава. Калининград - очень западный город, и впервые мы, может быть, увидим там губернатора на нашем мероприятии. Он не совсем член Союза дизайнеров, но лауреат премии по дизайну, что тоже немаловажно.
   Вершинин: На слайде - магазин фирмы "Артек" в городе Хельсинки. Кресло Алвара Аалто в магазине продаётся за 1020 или 1050 евро. А это его маленький макет, и он стоит 750 евро. Разница между ценой кресла и макета невелика. И рядом - макетики стульев Макинтоша, Миса ван дер Роэ, Ритвелда и т.д. И все они стоят очень дорого...
   Голос: У китайцев дешевле.
   Вершинин: Рядом с золотыми макетиками книжечки, в которых рассказывается история создания, биография дизайнера и т.д. Это - оптимизм.