Г. Вершинин
ПОХВАЛА КОМПЬЮТЕРУ

Характеризуя наше время, исследователи используют разные термины: «информационная эпоха» и «постинформационная», «постиндустриальная», «потребления» и «постпотребления», «глобализации» и так далее.

Малоизвестна концепция «проектной культуры» или «Дизайна» с большой буквы, чтобы отличить от «дизайна» как проектирования вещей. Концепция создана в Королевском колледже искусств (RCA) в 1979 г. и до сих пор обсуждается в дизайнерской науке¹. Сотрудники отдела исследований RCA во главе с Брюсом Арчером выявили и описали проектную культуру. Одна из примет проектной культуры – ее инновационность, способность эффективно решать задачи, казалось, не имеющие решений. Впрочем, за более чем тридцать лет со времени первой публикации понимание проектной культуры (проектной цивилизации) усложнилось².

Сторонник этой концепции у нас – В.Ф. Сидоренко³. По его идее, с XV века, раннего Возрождения, европейцам пришлось разрешать задачи, прецедентов которым не было. Именно «проектная культура» нашла методы решения любых задач – художественных, инженерных, технических, что подтверждается многими примерами – от архитектуры Филиппо Брунеллески или Микеланджело, изобретения центральной перспективы – до бессчетных открытий Леонардо. Последующее развитие мира, изобретение огромного числа инновационных машин, механизмов, ускоренное развитие технологий, наук, управления социальными процессами подтверждают концепцию проектной культуры как доминирующего вектора развития.

Создатель элитарного журнала Domus писал в манифесте 1965 года: «Наша эпоха является величайшей в истории человечества; это эпоха, когда все меняется и делается заново»⁴. Понти, Сидоренко, Арчер и другие давно сказали веские слова, но ученые-культурологи еще не слышали такого понятия – «проектная цивилизация», «проектная культура», третья наряду с «наукой» и «гуманитарной культурой».

Косвенным подтверждением роли Дизайна в нашей жизни является язык, изобилующий терминами «формат», «проект», «целевая аудитория», «концепция», «целевая установка» и т.д. Ценители слова получили удовольствия жизни от «проекта «Бакунин» (Б. Акунин). Краеведение обрело стимулы благодаря ярким телевизионным проектам «Тур де Франс» и «Одноэтажная Америка» первого российского канала. Все мы реагируем на «национальные проекты» - «Образование», «Здравоохранение», «проекты федеральных образовательных стандартов», проекты законов, «целевые программы». Проектная культура проникла во все сферы жизни: «неформатный человек» - и все ясно.

Проектная цивилизация не только «все меняет» и все «делает заново» – она переосмысливает «совокупный опыт материальной культуры и совокупный массив знаний, навыков и ценностей» и делает это в формах «искусства планирования, изобретения, формообразования и исполнения»⁵.

Прежде человечество осторожно видоизменяло опыт. Теперь ставятся беспрецедентные задачи, создаются невозможные проекты – и не только уникальные мосты или фантастические аппараты, никогда не имевшие предтеч, но ощутимо на глазах одного поколения меняется жизнь человека и природы. Бытовые новинки появляются быстрее, чем их рекламируют масс-медиа. Элвин Тоффлер в «Шоке будущего» утверждает, что скорость развития увеличилась в 80 – 100 раз⁶. И прогнозы уже крайне редко сбываются.

В начале XXI века технологии, устройства, произведения искусств, сериалы, издания, развлечения, университеты, проекты и программы создаются для групп «потребителей», под задаваемые свойства – на основе предпроектных исследований, определенных целей и задач.

Компьютер стал главным детищем проектной цивилизации, или Дизайна, инструмент моделирования, форматирования, замены, подмены всего и вся. Отметим, что «компьютером» мы будем именовать не только системный блок PC, но всю «высокотехнологичную» технику: фотоаппараты и телевизоры, видеокамеры и стиральные машины, автомобили и телефоны, уже появились и мусорные ведра с компьютерами – открываются по мановению руки. Но парадокс «интеллектуальных машин» заключается в том, что на деле они лишены интеллекта и зеркально отражают идеи, планы и ценности их создателей.

Очевидно: мир дискретизируется (не путать с дигитализацией – цифровкой) - рассыпается на малые части, и не только политически, религиозно, культурно или экономически, а еще и познавательно, ценностно, а также по алгоритмов действий. Значительная часть поступает «по эмпирике», особенно у нас в России («нравится» или «не нравится», «считаю», «хочу») или с опорой на рациональность, достижения, прагматику – что более часто в англо-саксонской модели поведения. Впрочем, обучение и образование повсюду внушает важность предпроектных исследований, целей, установок, идей, форматов и сценариев – важность Дизайна. В поддержку чувствам, интуиции и иной эмпирике появляются проектные инструменты нематериального порядка - «концепции развития», «целевые программы» и «модели», поведенческие и ценностные матрицы, линейные и нелинейные алгоритмы («инструкции», говоря кибер-языком).

Создавая новое, человек обычно проецирует на него присущее себе, так было с компьютерами: они создавались как аналоги человеческого мозга или, по крайней мере, того, что было о нем известно. Но любая аналогия является специфическим портретом, и «искусственный интеллект» позволяет взглянуть на самого человека. «Компьютеры, без которых сейчас серьезный прогноз невозможен, по мнению создателей кибернетики, имитировали некоторые черты мозга. Однако наделить вычислительные машины способностью учиться, поразительной возможностью обобщать, принимать быстрые неожиданные решения ученые пока не сумели»⁷.

Определеннее о машинах высказывался сам Норберт Винер, не только большой ученый, но и «неформатный» человек: «…Нервная система и автоматическая машина в основном подобны друг другу в том отношении, что они являются устройствами, принимающими решения на основе ранее принятых решений, – писал он. <…> - Как в машине, так и в нервной системе имеется специальный аппарат для принятия будущих решений, зависящих от прошлых решений. В нервной системе большая часть этой задачи выполняется в тех чрезвычайно сложных точках, называемых «синапсами», где ряд входящих нервных волокон соединяется с одним выходящим нервным волокном. <…> Синапс в живом организме соответствует распределительному устройству в машине»

Сверхзадачей кибернетики и машин (а также общества) ставились высшие способности машины и человека, движение в сторону «научения»⁹. А научение невозможно без лежащих в его основе обратных связей, отличающих человека и новую электронную технику от механистичной аналоговой: «Обратная связь есть метод управления системой путем включения в нее результатов предшествующего выполнения ею своих задач. Если эти результаты используются как цифровые данные для расчета системы и ее регулирования, то мы имеем простую обратную связь, осуществляемую инженером-диспетчером. Однако если информация, поступающая как результат выполнения или невыполнения машиной своих задач, способна изменять общий метод и форму выполнения задач, то мы получаем процесс, который вполне можно назвать процессом научения» .

Создание и развитие компьютеров, их архитектуры и программ, способов обработки информации, появление «информационных технологий», развитие хранения и быстрой передачи массивов информации на расстояния; тиражирование информации сказались на обществе больше многих переворотов. Компьютеры приводят к качественной трансформации жизни, мышления, поведения – психофизиологии. Очевидные приобретения наиновейшего времени – освобождение быта, проектного и художественного творчества, науки, хозяйствования от рутины, экономия времени (последнее не очевидно). Очереди и обременительные операции, профессии уходят в прошлое. Информация, общение осуществляются в любых объемах, в передовых анклавах – в реальном времени с неподвластным разуму объемом и скоростью в 10 ГБ в секунду. Не имеет смысла говорить о сбоях, это вопрос техники.

Развитие «компьютерных технологий» отчасти прогнозируется. Так, 45 лет работает закона Мура¹⁰ (Гордон Мур из корпорации Интел предсказал в 1965 г. удвоение числа транзисторов в микросхемах каждый год, позже параметр был скорректирован: удвоение происходит в полтора-два года). Сложнее с гуманитарными прогнозами: есть безнадежные в духе «Космической одиссеи 2011» Стэнли Кубрика, и есть радужные.

Но дело не в векторе: компьютер стал пусковой кнопкой непрогнозируемых и мало управляемых процессов. Например, отрыжкой компьютерных удобств стал расцвет бюрократии, открывшей возможность машинного руководства человеческим капиталом, примером чего стали ЕГЭ, различные стандарты и нормативы: от какого-нибудь бредового «подушевого» финансирования культуры и медицины до процедур принятия решений и т.д. Прежде к Мариванне в машбюро выстраивалась очередь желающих увидеть свои канцелярские усердия напечатанными. Правки и варианты ограничивались низкой производительностью Мариванны и ее трудным характером.

Но компьютер безропотно плодит циркуляры и рескрипты любого содержания, формата и объема, и почти каждый начальственный прыщик в состоянии обременить массу людей своими кровососущими задумками. Рост чиновного поголовья во всем мире призван обслуживать возросший на порядки бумажный оборот, стихийный, а часто безумный и вредоносный.

В бурном электронном потоке легко плодятся сомнительные компетенции и фетиши, надуманные законы и поправки к ним, отменяемые через полгода; запускаются «информации», «факты» и «заявления», от которых лихорадит социальные группы, страны и экономики, вдруг ставшие чувствительные к словам. Обнаружить «ноги» и иные конечности «документов» нелегко: обычно они санкционированы влиятельными кукловодами. За «научением» последовало обучение манипуляциям: подтасовке, умолчанию, выборочному цитированию и фальсификации. Общество реагирует на управленческие и информационные репрессии лишь в критических ситуациях: вал документов огромен, манипуляции замаскированы, процедуры решений туманны. Один из мягких манипулятивных инструментов является в России отсутствие документов машинного анализа (управленческие структуры не предоставляют машинообрабатываемые формы официальных документов, а поисковые роботы сайтов поразительно ненаходчивы).

Негативные или позитивные последствия «компьютера» неоднозначны. Мозг, освобождаемый от аналитической нагрузки и реальных отношений в мире, становится инфантильным и ленивым. Привычный лишь к простым пошаговым операциям - гипотактичным - он лишается способности решать сложные творческие задачи, системные проблемы.

(Как-то меня попросили спроектировать офис для «компьютерных мальчиков». «Что это такое – «компьютерные мальчики» – спросил я. – «Кола, чипсы и компьютер, больше ничего не надо».)

Программы (и операционные системы) девяностых годов (да и до сих пор) формировали примитивное мышление: привычку к разрозненным пошаговым действиям, неспособность к обобщениям, широкому взгляду на вещи, что отразилось на молодежных субкультурах¹¹ . Но гипотактичность зеркально отразила перенос в компьютер механистичного мышления технократов, выявила его как в кривом зеркале.

Компьютер ослабил барьеры, упростил и сократил отношения, меняет национальную идентичность: «Уже только 38 процентов выпускников школ владеют навыками правильного чтения (орфоэпией). <…> Складывается впечатление, что все наши юноши и девушки сплошь иностранцы. Интонация – чужая, логическое ударение – нерусское. Что за язык, что за диалект-.. Вся красота устной речи пропадает – одна голая информация. <…> Машина может оценить по заложенной в ней программе только информацию! Мы сплошь и рядом путаем понятия «знание», «познание» и «информация». Информация – вторична. Она – продукт знания. Знание же – результат мышления, во многом – эмоций, наития, вдохновения, то есть живого, тончайшего, неуловимого процесса. Ну и труда, само собой. Какое-то изуверство: почему-то именно школьника, человека с неустоявшейся психикой, мы отрываем от знакомого педагога, завозим куда-то в чужие стены и подвергаем его там, растерянного, машинному испытанию… »¹².

В большинстве случаев последствия новых технологий не могут оцениваться однозначно, позитивные ли, негативные – все они имеют не одну сторону. Например, нарастающая виртуализация жизни подменяет реальные связи иллюзиями (всегда ли связи с реальностью безопасны?). Человек изучает жизнь, природу, историю по экранным версиям – без запахов и пространства (это – не 3D), тактильных ощущений и того «магнетизма», тревоги или восторга, которые присутствуют в реальности.

Конечно, подмена реальности ирреальностью началась не с компьютера, может быть, с «Октября» С. Эйзенштейна или еще раньше. Духовная культура издавна формировалась художественной культурой. Теперь в этом процессе участвуют не только «посвященные», то есть владеющие средствами и опытом культуры, но – все, кто имеет доступ к ресурсам и технике. Результат – одичание, «омассовление» вкусов, мышления, нравов, ставшие очевидным не выборочно, всеобще.

В 1970-х гг. итальянская группа «Суперстудия» сделала проектную «утопическую пародию» на нашу цивилизацию - «Город 2000 тонн». В их проекте все люди рождались и жили в ячейках 2х2х2 м, в креслах, способных удовлетворять все человеческие потребности. Перед креслом - стена, воспроизводящая трехмерные изображения, запахи и звуки. Если у этих абсолютно счастливых людей появлялось «странное» желание что-то изменить, то импульс из мозга обитателя ячейки поступал в головной компьютерный центр, тот отдавал команду домкратам – и те опускали на потолок на пол с усилием 2000 тонн. После чего кресло превращалось в материнскую утробу, обитатели соседних ячеек выделяли необходимое количество мужских и женских яйцеклеток, и через 9 месяцев появлялся новый человечек¹³. Это была проектная сатира, но ежедневно тысячи человеческих фантазмов обрушиваются на массы населения мира, особенно на наивные его слои – то етсь бедных, лишенных возможностей развития, выбора, критической оценки. Любой бред, добро и зло, тиражируются безгранично, значит, находят себе подражателей.

«Город 2000 тонн» был земной «одиссеей», он становится реальностью: клонирование появилось; фронтальная стена наших ячеек пока не воспроизводит запахи, но трехмерные изображения – уже обыденность. Не до конца разработано кресло-утроба, но перспектива позитивна. Тотальный контроль над мозгами – не вопрос. Благодаря всеобщей компьютеризации мы «под колпаком» - хорошо бы спецслужб, но – любых прохвостов, к которым попадает спецтехника. «Город 2000 тонн» и в семидесятые воспринимался опасной близкой реальностью, а технологии «умного дома», ведающего не только кастрюльками и грязным бельем, но всей жизнью «обитальцев» - красивое ее приближение.

Парадоксальным образом – и это отмечается в разных срезах – всемирная информация способствует провинциализации жизни и культуры:
• всплеску необузданной и неотшлифованной культурой самодеятельности,
• рефлексиям «актуального искусства»,
• размыванию культурных иерархий,
• подмене ценностей и – что особенно нетерпимо -
• разными возможностями доступа к подлинным ценностям и мировой культуре.

Не говоря об очевидном сопротивлении региональных культур унификации и размыванию, редком прежде отгораживанию региональных культур, их замыканиюна себе – и это в условиях мировой деревни!

Информация в силу ее количества, безразличия к ценностям и оценкам, по причине отрыва от следствий становится не то, чтобы равноправной – имперсональной и эластичной. И уже в политике левые-правые, коммунизм, капитализм, экстремизм, национализм и все что угодно становятся равноправны и равно заразны: случайно ли, что на политических выборах близкие результаты получают разнонаправленные силы, время от времени на поверхность политической действительности выпрыгивают темные лошадки с опасно неугомонным сердцем. В целом политический застой стал нормой жизни развитых государств. Правда, они как-то полюбили политические шоу по периметру своих границ, проектируемыми и осуществляемыми в партнерстве с механиками из социальных сетей, оказавшихся вовсе не аполитичными и не независимыми от государственных интересов.

Компьютер создает множество иллюзий, например, что цифровая вооруженность означает большие цивилизационные возможности. Несомненно, он дает доступ к высокотехнологичным развлечениям. Но несложно вспомнить, сколько и каких низкопробных поделок тиражируется «компьютером» - в масс-медиа и книгоиздании, кино и телевидении, в искусствах, архитектуре, дизайне. В искусствах и науках говорят об «усреднении», банализации, омещанивании творчества. Не меньшей реальностью стали опасные для личности идеи и проекты, становящиеся темой бесплодных дискуссий под флагом неиссякаемого противостояния.

Будем объективны: компьютер дал нечто лучшее – в более отдаленной перспективе он провоцирует систематизацию и «проектизацию» сознания, формируемого через постоянные контакты, обсуждения и согласования решений и программ, событий и реакций на них, через неформальную «промывку мозгов».

Новейшим социальным, организационным и деловым феноменом стал «конец менеджмента и становление организационной демократии», во всяком случае так называется интереснейшее исследование К. Клока, Дж. Голдсмита¹⁴ посвященное самоуправляющимся т.н. сетевым сообществам, объединяющимся по принципам единства целей, этики, ценностей. Организационная демократия играет новую, альтернативную роль относительно официальной общественной, деловой, научной, проектной, художественной жизни. И, хотя в основе сетевых сообществ лежит не интернет, компьютер – важнейший коммуникатор, инструмент развития и жизнедеятельности «сетей».

Компьютеры мыслят все быстрее. Расчет конструкций Музея Гугенхейма в Бильбао Фрэнка Герри занял 6 месяцев вместо 18 лет при традиционных способах. Чудесные возможности и скорости создают иллюзию «новой эпохи», хотя новизна уж очень отдает рабством. Удивительно, как вхождению компьютера в жизнь сопутствует зеркальное изобретение болячек - продуцирование гадостей: вирусов, троянов, червей, спама! Человек остается инициатором решений, а последствия их приобретают бесконечные размеры.

Уже на начальном этапе компьютеризации мира - в 1990-е гг. обнаружился и первый урок стихийной информатизации. Он крылся не в самой информации, и не в ее омутах – уж если времена года и стихии обрушиваются на человечество постоянно и остаются нечаянными, то «девятый вал» информации не мог быть предсказан, и не является самостоятельным явлением. Стало ясно, что информация становится благом, лишь:
• получая оценку,
• описание,
• классификацию,
• контекст,
• «номинацию» и
• иерархию –
• встраивается в систему знаний и ценностей.

Иначе в пространстве, в котором бесконечно несутся сотни миллиардов слов, фактов, звуков, идей и суждений, трудно обнаружить нужное, ценное, объективное, истинное и значимое.

Технологии обработки информации, архитектура компьютеров и программ; способы общения машин с человеком – интерфейсы – превратились в насущные проблемы. Отечественное компьютерное отставание, обнаружившееся в 1970-е годы (до этого страна шла синхронно с лидером – США) крылось не только в неверных управленческих приоритетах, но приоритеты определялись технократическим мозгами, мыслившими канонически – аналогово. И вновь дело не в программировании (работают уникальные самонастраивающиеся программы 1960-х, не утратившие актуальности приборы 1960-х), то есть не в «математике». Корень беды, как можно судить по ее проявлениям - мы проигрываем в учете интересов, в понимании естественной психологии, нормальных – базовых – потребностей людей.

Заботиться о другом, чужом, вопреки ставшему давно фальшивым лозунгу «все во имя человека, все во благо человека», мы не умеем. Русская натура, так блестяще описанная К. Касьяновой в книге и многочисленных статьях «о русском национальном характере» – это полная достоинства и гордыни «вещь в себе», плохо приспосабливающаяся к «общежитию». Забота о ближнем шлифуется этическими и экономическими мерами, но все еще не современным массовым сознанием и не общественной моралью, размытой в интересах личной свободы опять же компьютером – вернее, управляющим им гражданами с хорошо провентилированными мозгами.

Эта российская «не-коммуникабельность» проявляется в разном. В самом компьютере (в данном случае – системном блоке) между системой и интегрированными с ней программами – служебными, а также теми, которыми мы пользуемся повседневно (рабочими) существуют, как говорил Н. Винер, отрицательные обратные связи, обратное влияние друг на друга. Эта интерактивность подсмотрена в обществе. На человеческом уровне отрицательные обратные связи – это полноценная интерактивная реакция друг на друга, на решения и действия. В нашей докомпьютерной ментальности «отрицательность» насаждалась, как ни странно, КПСС («в резолюциях, решениях», в положении партии относительно всех институций). Некоторые авторы даже предполагают, что КПСС в сложноустроенном российском обществе выполняла кибер-функцию управляющей служебной программы, интегрировавшей разнородные векторы и интересы. С утратой такой специфической «управляющей служебной программы» ее не заменила насаждаемая сверху при стойком сопротивлении бюрократии «компьютеризация страны». Машина лишь тиражирует этику человека, правящего слоя. «Компьютеризованная бюрократия» восстановила положительные связи – то есть банальное командное «руководство», административную вертикаль, облепленную безропотными чиновниками-винтиками. «Положительные связи» - социальная онкология, поскольку ведет к неконтролируемому росту организмов (например, руководящего организма). Идейной основой бюрократически-олигархической онкологии стала идеология личного успеха, индивидуального продвижения к кисельным берегам и молочным течениям. Это не способствовало установлению в обществе духа корпоративного единства, системной взаимозависимости и взаимосвязанности – что отличало страны, которые мы – как думалось – копируем в поступательном движении к «цивилизации».

Системность, программные взаимодействия были исторически слабы в стране, где низкая плотность населения и широкие неосвоенные территории, в которой «отказ», «уход», как говорят: «шапку взял, ушел в тайгу» были генетической реакцией на сложности сосуществования и развития. Компьютер – системный инструмент и может эффективно работать в отлаженной взаимосвязанной среде. Отражающий в сознании пользователей системность, последовательность и дух согласованных действий, решений, отношений, компьютер в 1990-е годы не мог не стать диссонансом социальному организму. Будучи символом прогресса и достигнутого совершенства, проекцией на металл и «софт» мыслящего человека, он непроизвольно и незаметно становится катализатором человеческой мысли, ценностей и гражданских инициатив.

Коммуникации граждан - в силу непреодолимых расстояний отчизны, информационной неприступности и недоступности печатной и электронной прессы - становятся неизбежными и действенными. Мы подходим к новой организации социальной и творческой ткани российской жизни, к взаимосвязи людей, проектов, команд, регионов, сетевых сообществ, при которых география и просторы утратят значение. Усиливается и становится более явственной культурная децентрализация жизни: качественные профессиональные школы, театры, хореография, литература, архитектура; живые контакты с миром; независимость мысли лишились столичной привязки, хотя ритуально можно слышать камлания, что «все хотят жить в Москве» (хотящие живут, но они – вовсе не все, по меньшей мере хотящих в 10 раз меньше). К тому же компьютер становится – что совсем не предполагалось – инструментом столь желанной в России «правды жизни», а при широком распространении становится - катализатором интеллектуального взросления людей.

Компьютер осуществляет важнейшую функцию – возвращения человека к собственной природе. После длительной идеологизации, порабощения машиной, механистичного мышления ХХ века компьютер становится ядром «интеллигентных» и интеллектуальных приборов, технологий, предпосылкой экологичного сознания.

Фирма С. Джобса, бывшая на начальном этапе одним из первых «сетевых сообществ», стала примером близкого к идеалу Дизайна - от внутренней организации до конечных продуктов с их великолепным и первым в США настоящим дизайном Джонатана Ива. Она показала преимущества самопроектируемых, гуманитарно ориентированных «сетей», ставящих цели приближения к подлинным нуждам человека.

Чтобы компьютер занял сегодняшнее место, он должен был развиваться сообразно человеческому сознанию, а не математическим алгоритмам: операционные системы WindowsXP (следом Vista, Windows7) проектировались уже как «проблемно-ориентированная рабочая среда»¹⁵. Дружелюбие и услужливость, готовность предложить веер действий дали общее направление развитию софта – как интерактивной проблемно ориентированной среды, интегрирующей любые – в том числе перспективные, устройств и технологий, что невозможно без интеграции с большим числом разработчиков и поставщиков техники, программ и устройств.

Философия, лексика, идеи и продукты разработчиков, но и «гражданского населения» стали направляться в сторону человечности интерфейсов, дизайнерской «интеллигентности», разнообразия и подвижности возможностей и характеристик, сотрудничества. Эти векторы преобладают. Компьютер превращается в малозаметное саморазвивающееся устройство, интуитивно понятное, бесконечное по возможностям (свежее российское решение – недорогой планшетник для школ, содержащий в себе все учебники, необходимые материалы, доступный по цене и интерфейсу).

«Уравнения Максвелла, опыты Герца, – сокрушались в 1990-х известные российские физики, – телевидение, лазеры, компьютеры, «Интернет», «Только физика – соль остальное все ноль». Сожаление писателя и исследователя Чарльза Сноу о неприятии физиками, «живущими будущим», гуманитарных традиций, связанных с осмыслением истории, культуры, субъективного мира, с прошлым.

И, конечно, реакция на естественнонаучную самоуверенность – Ницше, Ясперс, Сартр и еще десятки блестящих умов, задавшихся целью очертить пределы, границы сферы рационального постижения мира, отбросить результаты поколений исследований, как не имеющие отношения к существу дела.

И вот на пороге третьего тысячелетия мы вновь оказываемся в классической ситуации греческого мифа – сфинкс вопрошает Эдипа, предлагая очень высокие ставки. Опять, как в мифе, выясняется, что самые важные загадки в ходе предшествующих исследований остались без должного внимания» [7, с. 11].

Конфликт человека и техники, обострившийся в 1960-х с началом научно-технической революции, похоже, разрешился на рубеже 2000-х проектным союзом «физиков» и «лириков» в рамках Дизайна. Проектная культура акцентировала гуманитарные цели прогресса, привела к осознанию образной природы мышления, осознанию его ассоциативных начал, которые исторически использовало искусство. Для А. Эйнштейна не подлежало сомнению, «что наше мышление протекает в основном, минуя символы (слова), к тому же бессознательно»¹⁶.

Французский математик и методолог Ж.А. Пуанкаре делал акцент в творческом и научном озарении на эстетическую оценку: «Среди многочисленных комбинаций, образованных нашим подсознанием, большинство безынтересно и бесполезно, но потому они и неспособны подействовать на наше эстетическое чувство, они никогда не будут нами осознаны; только некоторые являются гармоничными и потому одновременно красивыми и полезными, они способны возбудить нашу специальную геометрическую интуицию, она привлечет к ним наше внимание и таким образом даст им возможность стать осознанными»¹⁷.

Размышляя о настоящем и будущем, физик С.П. Капица и его соавторы также акцентируют значение гуманитарной культуры вопреки ее известной противоположности науке: «Естественные науки, а с ними и компьютерное моделирование, разбирались, как устроена природа и как поставить на полку новый товар в огромном «универсаме» технического прогресса. Но сделает ли все это жизнь одних людей счастливой, а других хотя бы терпимой? Про это их не спрашивали, а значит, отвечать на такие вопросы не научили.

С другой стороны, «лирики» (политики, экономисты, литераторы, идеологи и т.д.), о которых с добродушной усмешкой пели в шестидесятых годах «физики», оказались огромной силой. После горьких уроков, преподанных в девяностые годы, вероятно, не надо убеждать, что социальные реформаторы, вооруженные превосходными теориями, способны за короткий срок отбросить одни народы на десятилетия назад, другие – в средневековье. <…> Конец века стал эпохой горького отрезвления «физиков»…»¹⁸

В новые операционные системы и программы 2000-х годов закладывались интерактивность. Компьютер стал сложнее программно, но стал интуитивно понятнее, интерфейсы стали сродни интуитивности искусств. Оно, в свою очередь, отличается тем, что образное начало, метафора емки и мгновенно и однозначно считываются. (Иллюстрацией образной емкости является классическая фраза из Библии: после воскрешения Христа «вид его был как молния, и одежда его бела как снег». Краткость и художественная ассоциация дают точное представление, описание ситуации в строгих понятиях занял бы много места, но не стал понятнее).

Сегодняшние программные технологии, хотя и являются все еще достаточно топорными, приближают нас к целостности личности, делают машину дружелюбным инструментом. Приблизительное, образное (иконки и всплывающие подсказки – контекстные меню рабочего стола), личные конфигурации, гибкость общения стали видимой частью скрытого в недрах процессора айсберга математики и управляющих служебных программ. С этого, относительно недавнего, времени компьютер начал влиять на познавательные процессы и мышление огромного числа людей, обесценивая механическую редукцию и умственные рационализации; актуализируя интуитивно-ассоциативные, метафорические языки (естественно, не отменяя точную аргументацию, цифру и рациональность). Масштаб влияний компьютера на общество нам предстоит осознать, так же, как предстоит осознать значение положительных и отрицательных обратных связей машин с людьми и в социальных организмах. Общение с компьютеризованными устройствами предполагает выстраивание ролей и их комбинаций, сценариев действий, усвоение маршрутов движений (каруселей прокрутки), погружение в пространственные, временные и событийные взаимосвязи, подстройку мышления.

Впервые в истории человечество научилось делать фактами любые события – не только документировать любой миг настоящего, но и проектировать его – и не в смысле архитектурно-дизайнерского «проекта», но в целом все пространство мышления, ценностей, целей, потребностей и человеческих реакций. Именно компьютер сделал реальной и повседневной «проектность» цивилизации, начало которой было положено пять веков назад в эпоху Возрождения.

03.08.2011
(Полностью материал готовится к публикации в «Филологическом дискурсе» Тюменского государственного университета)

¹ Archer B. The Three Rs//Design Studies.1979. Vol.1, № 1.
² Не вступая в споры о содержании понятий «культура» и «цивилизация», мы склоняемся к возникшему недавно расширительному пониманию «культуры»: «В настоящее время мы стали свидетелями создания такой универсальной вселенной, в рамках которой понятие «культура» приходит на смену понятию «цивилизация». Цит по: Всемирный доклад по культуре 1998. – М.: Научно-исследовательский центр «Ладомир»; ЮНЕСКО, 2001.
³ Подробнее: Сидоренко В.Ф. Генезис проектной культуры // Вопросы философии. – 1984. - № 10; Некоторые аспекты истории и теории дизайна; В сб.: Реальный дизайн. Мат. IV Межрегионального фестиваля дизайна. Екатеринбург-Омск-Тюмень / Сост. Г.В. Вершинин. – Тюмень: Тюменский дизайн-центр; Тюменский колледж искусств, 2001, с. 16-36; Сидоренко В.Ф. Эстетика проектного творчества. – М.: ВНИИТЭ, 2007. – 136с. (Исследования разных лет) и др. работы.
⁴ Цит. по: В.Л. Глазычев. Дизайн как он есть. Изд. 2-е, доп.– М.: Издательство «Европа», 2006, с. 62.
⁵ В. Сидоренко. Дизайн как общеобразовательная дисциплина. По следам поисковой программы Королевского колледжа искусств. В сб: Дизайн в общеобразовательной системе. – М.: ВНИИТЭ, 1994. С. 9 – 14; также: Иллюстрированная хрестоматия по дизайну: Учеб. пособие для вузов / Сост. Г.В. Вершинин, Е.А. Мелентьев. – Тюмень: Институт дизайна, 2005, с. 1000 – 1015.
⁶ Тоффлер Э. Шок будущего: Пер с англ. / Э. Тоффлер. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2001. – 560 с.
⁷ Капица С.П., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы будущего. – Изд. 3-е. – М.: УРСС, 2003, с. 29.
⁹ Там же, с. 68.
¹⁰ Gordon Moore, Chairman Emeritus of Intel Corporation. Подробнее: http://chernykh.net/content/view/1009/1092/
¹¹ Кислова Н. Эпоха необарокко. См: Иллюстрированная хрестоматия по дизайну: Учеб. пособие для вузов / Сост. Г.В. Вершинин, Е.А. Мелентьев. – Тюмень: Институт дизайна, 2005, с. 552 – 573.
¹² Гореловский Г. [сельский учитель, Псковская область] Klon по имени ЕГЭ. О маниакальной любви ко всему замшелому // Литературная газета. – 2009. - № 22(6226). – 27 мая – 2 июня
¹³ Иллюстрированная хрестоматия по дизайну…, с. 636 – 637.
¹⁴ Клок К., Голдсмит Дж. Конец менеджмента и становление организационной демократии / Пер. с англ. – СПб.: Питер. – 368 с.: ил.
¹⁵ П. Нортон. Полное руководство Microsoft Windows XP. – М.: ДТК, 2002. С.36.
¹⁶ Гулыга А.В. Искусство в век науки. – М.: Наука, 1978, с. 143.
¹⁷ Там же, с. 144.
¹⁸ Капица С.П., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы будущего. – Изд. 3-е. – М.: УРСС, 2003с. 11-12.